— Хорошо, Софья, я встречусь с гувернёром и обсужу с ним план
занятий Володи. Но и ты не забывай, он — наследник, и если магия в
нём так и не проявится, ему необходимо будет усиленно развивать и
тело, и дух. Владеть империей — тяжкое бремя. Не след разнеживать
мальчика, пусть привыкает к трудностям!
Лаской и уговорами успокоив супругу, Александр выпроводил её из
кабинета, и уселся за массивный стол красного дерева, взявшись за
кипу бумаг. Государственные дела требовали кропотливого
изучения.
Пять месяцев пролетели незаметно. За это время здоровье Анникке
окрепло, но девушка так и не произнесла ни слова. Тем не менее, её
высокопоставленная опекунша не оставляла подопечную ни на минуту.
Поселив финку рядом со своими комнатами во дворце, Софья Андреевна
большую часть дня проводила с Анникке. Рассказывала ей последние
дворцовые сплетни, занимаясь вышивкой, водила с собой на прогулки,
делилась мыслями о воспитании детей... Иногда императрице казалось,
что в темных, мрачных глазах Анникке проскальзывали эмоции, но тут
же, не найдя выхода, угасали. Любопытство одолевало непоседливую
императрицу, не раз она подступала с расспросами к мужу о том, кто
эта девушка, и какое же горе её постигло, но внятного ответа так ни
разу и не получила. Аристократка из обедневшего рода, трагически
потерявшая всю семью — такими общими фразами отделывался от неё
Александр. Погрузившись в заботы о несчастной, императрица и сама
стала себя чувствовать немного лучше, лекари одобрительно качали
головой, наблюдая, как округляется живот императрицы, как румянец
окрашивает её щеки.
За пару недель до означенного срока, среди ночи, императрицу
разбудил дикий крик. Испугавшись, Софья Андреевна, с трудом
одевшись, выскочила в коридор. В покоях, отведенных финской
аристократке, мелькал свет, слышался взволнованный говор
лекаря...
— Началось! — поняла Софья, — началось. Бессознательно охватив
собственный живот руками, она в волнении меряла шагами коридор,
прислушиваясь к происходящему, невольно морщась при каждом женском
вскрике... И тут она почувствовала какой-то то дискомфорт,
усиливающийся с каждой минутой...
— О-о-ох, кажется... Кажется, и у меня началось, — испуганно
подумала императрица. С трудом добравшись до своей постели, она
вызвала фрейлину.
Всю ночь и весь следующий день лекари метались из комнат финки в
комнаты императрицы. Измотанная тяжёлыми родами, Софья Андреевна к
полуночи впала в забытье. Спешно прибывший во дворец канцлер привез
с собой сухонького, убеленного сединами старичка.