С тех пор, когда он расстраивался или
злился, вокруг него начинали танцевать маленькие воздушные смерчи,
в минуты задумчивости теплые порывы ветра ласково оглаживали его
лицо.
Теперь расписание его занятий
пополнилось встречами с приятным, безукоризненно вежливым пожилым
магом, который обучал Алексея контролю над проснувшимся
даром.
Иногда ученик ловил на себе
пристальный, испытующий взгляд учителя и почему-то смущаясь,
краснел, чувствуя, что от него ждут чего-то необычного. И это его
пугало.
Одним туманным утром его разбудила
тётушка, с причитаниями ворвавшись в комнату. То и дело порываясь
обнять его, прижимая к необъятной груди, она вытаскивала одежду из
стенных шкафов, ворохом сваливая её на постели, утирала слезы то
рукой, то очередной попавшейся рубашкой. Из невнятных всхлипываний
Алексей понял только, что ему надо срочно собираться, потому что за
ним прибыла карета. Наспех покидав к вещам любимые книги и личные
принадлежности, сжевав на бегу бутерброд, подсунутый тетушкой,
парень кубарем скатился по лестнице в обнимку с объемистой
сумкой.
У парадного входа стояла закрытая
карета, запряженная тройкой гнедых коней, бьющих в нетерпении
копытом. На дверцах экипажа красовался императорский герб. Искусно
нанесенный золотой краской орел, широко раскинув крылья, с хищным
прищуром, казалось, обеими головами следил за оробевшим
Алексеем.
Плащи конных солдат, собравшихся
вокруг, были украшены тем же рисунком. Почтительно называя его
Высочеством, отчего у Алексея предательски заколотилось сердце и
ослабели ноги, они усадили его в карету. Началась двухнедельная
изматывающая скачка.
По дороге с ним почти не общались, во
время коротких остановок строго следили, чтобы к экипажу не
приближался никто посторонний. На осторожные расспросы Алексея о
цели поездки, молчаливые охранники уклончиво отделывались вежливыми
фразами типа — скоро вы все узнаете, вам расскажут обо всем на
месте... О том, что это за место, Алексей догадался лишь на
подъезде к окраинам столицы.
Санкт-Петербург встретил юного
путешественника непривычным гамом переполненных улиц, выкриками
уличных торговцев, стуком колес встречных экипажей — всего того
особенного, присущего только большим городам шума, которого
старожилы и не замечают, а приезжих он оглушает,
подавляет.