«Сестра… и теща», – коротко обозначил он
взглядом.
И мысли не возникло, кто из них кто. Если Гестия родилась
воистину сестрой – старшей сестрой, хоть и выглядела как девочка, –
то Деметра…
– Хрмф, – свирепо выразил чувства Гелло, но тут заметил, что я
поднимаю меч и становлюсь в позицию – и только хвост мелькнул. В
последнее время Танат наловчился втягивать в поединки и подземное
чудовище: от Гелло требовалось нападать на меня во время боя сзади
или сбоку, и не всегда он выходил из драки без потерь.
«Стойку! Ниже! Отбить! Вбок! Парируй!
Лево!»
«О чем думаешь, Аид-невидимка?» –
спрашивали тьма, поющий под пальцами меч, знакомый голос за
плечами…
«О том, что здесь становится тесновато».
«Ты думаешь не об этом».
«Я думаю, будут ли у Крона и Реи еще дети».
«И что же ты думаешь, невидимка?»
Меч Таната – холодом у виска: не отвлекайся!
Двигай ногами!
«Уж лучше бы не было».
«Уйди! Атакуй. Жестче! Больше напор! Отведи.
И выпад».
Звон мечей в темноте смешивался с истошным смехом Судьбы.
* * *
Я мог бы списать нашу обоюдную неприязнь на неудачное начало
знакомства. Когда тебе с визгом падают на шею, прерывая отличный
бой, когда тебя начинают колотить кулаками, наконец, зубы в тебя
запускают с воплями: «Отпусти меня, грязный сын Хаоса!» – попробуй
быть дружелюбным, даже если ты родился не со скверным
характером!
Снимали ее с меня втроем – собственно, я,
обалдевший Танат и развеселившийся Гелло. Наши немые разговоры
прерывались истошными воплями гостьи.
«Сумасшедшая… точно дочь Крона…».
– И-и-и-и-и, убери свои каменные лапы, поганое испражнение
Нюкты!!!
«Танат, заткни ей рот, у меня сейчас голова треснет».
– Мерзость! Плевки Урана! Блевотина Эреба!
«Кричит. Дочь Крона. Смешно. Тонко. Куснуть?»
– И-и-и-и, – и так по кругу. Пока ее стащили с меня, я успел
вспомнить, как пахнет ихор – он у меня сочился из ее укусов – и
поднабраться ругательств, которые можно использовать против папы.
Все-таки до «прямой кишки тухлого сатира» не додумался пока даже
Гелло.
Потом мы стояли друг напротив друга: я с
разодранной ее ногтями щекой, весь в прозрачности своей крови – и
она, светловолосая, с задранным носом и высокомерным выражением
личика.
– Гера, дочь Крона, – прозвучало как «царица всего
сущего».
– Аид, сын Крона, – сказал я и потрогал
щеку.