Почему в подмосковье, а дальше за ночь мы уехать не могли, резко
наступила весна, я старался не думать. Очень-очень старался не
думать, но получалось плохо.
Краем глаза наблюдая за тем, как закипает гнев в глазах
студентки при виде моего обнаженного торса с пивным животиком и
медленно, но неуклонно сжимается в страхе дед-алкаш, я все же
выудил из недр рюкзака черную майку и быстренько натянул ее на свою
кое-как обтертую шарфом и сырой рубашкой тушку. Брюки мне полоумный
дед не вымочил, так что джинсы остались лежать в сумке.
— Что-то не так? — Грубо спросил я девицу, намеренно смотря ей
прямо в глаза. — Переодевающихся людей никогда не видела? Или тебе
еще что показать?
От этих моих слов глаза алкаша буквально увеличились вдвое, и
мне показалось, что он сделал какой-то жест, похожий на тот, каким
у нас крестят покойников в гробу. Резкий, чуть заметный и с
огромным сожалением, мол, покойся с миром.
Я не успел осознать, от чего дед начал меня внезапно крестить —
то ли от вида моего пивного пуза, то ли из-за моих резких слов —
мне прилетела вторая оплеуха за последние сутки.
Знаете, это только в американских боевиках противники могут
бесконечно лупить друг друга по морде с крайне сосредоточенным
выражением лица. При этом переломным моментом противостояния
становится презрительное вытирание крови из едва рассеченной губы.
Реальность намного прозаичнее и я точно знаю, что один хороший удар
в голову может заставить человека потерять сознание, а один плохой
— убить на месте.
Эта оплеуха была очень плохой, потому что в голове у меня до сих
пор гудело от полученного после падения сотрясения, и стоял я на
ногах нетвердо. Не знаю, то ли студентка эта была мастером спорта
по какому-нибудь каратэ, то ли я слишком сильно ударился затылком в
первый раз, но как все произошло, я даже толком не разглядел.
Вот она стоит прямо передо мной и ее взгляд не обещает мне
ничего хорошего. В следующий момент она уже на шаг ближе, а моя
голова свернута направо из-за мощной пощечины, которую она мне
отвесила всей ладонью. Я был уверен, что это была именно оплеуха:
если бы студентка с такой силой ударила сжатым кулаком, мне бы
пришлось сплевывать зубы.
Вместе с грядущей перспективой опять потерять сознание, я
получил и очередное прозрение. Находились мы сейчас на южной
оконечности Клерии, не очень далеко от границы. Язык, на котором
разговаривали — точно клерийский, а не русский, как я подумал
ночью. А еще я узнал, что нахожусь в другом мире. Это хотя бы
объясняло позднюю весну вокруг. Понять, как я сюда попал, все еще
не представлялось возможным.