Наименьшей монетой был медный кло или просто медяк. Тридцать
медных кло равнялись уже одному серебряному, а тридцать серебряных
— одному золотому кло. Были в ходу и несколько номиналов, чтобы
облегчить расчеты. Так, кроме обычной медяшки, монетный двор
чеканил еще и большие медные монеты номиналом десять и пятнадцать
кло, в народе — «трешка» и «половина». Была и серебряная монета
номиналом в десять серебряных, в народе просто «десятка». Самой
дорогой была большая золотая монета номиналом десять золотых кло. В
народе ее звали просто «королем» или «королевской десяткой».
В принципе, с валютой Клерии все было понятно. Сначала, правда,
я задумался, почему это тут так зациклены на счете до тридцати, а
не до ста, как я привык в своем мире, но быстро все понял. Кое-как
научиться считать до тридцати еще можно, а вот до сотни — с большим
трудом. Плюс, тогда бы монетному двору приходилось чеканить больше
номиналов для каждого типа монет, а это дополнительные расходы. Так
что была найдена оптимальная схема, где в одном золотом — тридцать
серебряных, а в одной серебряной — тридцать медных монет
оригинального номинала. Промежуточные же монеты чуть облегчали
жизнь и расчеты, но в учете не использовались.
Так вот, наша ревизия торговых рядов показала, что если я
останусь голым, то максимум, который мы сможем выручить — это
пять-шесть серебряных монет. Причем львиную долю прибыли приносила
продажа ботинок. Очень уж они были интересными для этого мира на
вид, из гладкой черной кожи, на высокой подошве, с протектором, при
этом достаточно крепкие. За джинсы мне предложили всего серебряный,
а вот штаны на мне, которые я кое-как почистил на последнем
привале, торговец оценил в монету с трешкой монеты. По глазам этого
пройдохи я видел, что цена им как минимум пятерка, а то и все
десять серебряных — где они такую ткань еще найдут — но
непрезентабельный вид наглухо сбивал цену. Рюкзак оценили тоже
всего в полторы монеты серебром, так что я решил с ним не
расставаться: от вида походной котомки Илия у меня начинали болеть
плечи и спина.
Повезло там, откуда не ждали. Одному из торгашей всякой
всячиной, то есть, вероятнее всего, старьевщику, на глаза попался
мой перочинный ножик. Видя, как они алчно блеснули, я понял, что
все будет хорошо.
— Ну, что тут у нас есть… — Показательно бубнел я, нет-нет, да
задевая рукой красный швейцарский ножик с характерным крестом на
боку. — Что тут у нас есть.