Тесс захлопала в ладоши и засмеялась.
– Молодец! Как тебя зовут?
Он молчал и лишь с горечью смотрел на нас; мы узнали его имя только потому, что его окликнула старшая сестра:
– Чатри! Чатри!
– Послушай, можешь поиграть с нами, если хочешь, – сказала Кива. – Но брать чужое – совсем не круто.
Однако мальчику некогда было играть.
Он побежал к отцу и сестре – они уже сидели в лодке, и старый цыган заворачивал яйцо во что-то вроде грязного одеяла.
Когда чао-лей оттолкнулись от берега, я поднял с песка летающую тарелку. Черепаха быстро исчезла в волнах, однако лодку с тремя темными силуэтами какое-то время еще было видно, и мы наблюдали за ней, пока она не вышла из бухты.
– Скитаются, – произнес господин Ботен, и его тон говорил, что так всегда было, есть и будет.
Всю дорогу, пока мы поднимались на холм, рыдания моего сына смешивались с вечерними вздохами моря.
– Прекрати, – сказал я.
Прозвучало это слишком резко, но, когда кто-нибудь в моей семье плакал, меня всегда охватывало смятение.
Кива заботливо обняла брата своей худенькой ручкой.
– Слезы ничего не изменят, – добавил я уже мягче, хотя и понимал, что сказанного не воротишь.
– Знаю, – прохлюпал Рори. – Знаю, что не изменят, но остановиться не могу.
– Почему ты плачешь? – спросил господин Ботен.
Наш сосед не знал Рори так хорошо, как мы. Нам-то не надо было объяснять, почему он плачет.
– Яйцо… – проговорил Рори, и по стеклу его очков скатилась слеза. – Мать… Малыш…
Тесс повернулась ко мне, и мы обменялись понимающим взглядом.
– Мальчики, а почему бы вам не съездить в гости к папиному другу? – предложила она и обняла сына за плечи, так что он оказался зажат между матерью и сестрой. – Ну, к тому, который завел… Кого он там завел?
Рори широко распахнул мокрые от слез глаза.
– Гиббона? К папиному другу, который завел гиббона?
– Это поднимет тебе настроение, – уверенно сказала Тесс.
Пока я выкатывал «Роял Энфилд» из сарая, она вытерла Рори глаза и нос и надела на него шлем.
Джесси стоял перед дверью своей квартиры. Рубашка на нем была разодрана, бледное лицо блестело от пота, на лбу алели свежие царапины. Англичанин тупо уставился на нас, словно пытаясь понять, кто мы такие.
– Да? – прохрипел он.
Несколько секунд я просто стоял и молчал.
– Это мой сын, – произнес я наконец.
Ответа не последовало.