Онъ ткань съ главы ея сорвалъ
И склепный духъ въ себя вобралъ,
И въ ледяную сладость губъ
Онъ впился. «Какъ же былъ я глупъ,
Не зная страсти къ мертвецамъ!
Но что со мной? Ужель я самъ,
Иль это тотъ, другой, во мнѣ,
Что видѣть можетъ и во тьмѣ,
Къ губамъ жены умершей льнётъ?
Но холодящій сладокъ мёдъ, —
Такъ думалъ онъ, – пріятенъ столь…
Но нѣтъ! Не рабъ я этихъ воль! —
Отпрянувъ, выкрикнулъ онъ. – Нѣтъ!
Хочу я Солнца видѣть свѣтъ!»
И смертный яростно взревѣлъ.
Зубами sло онъ заскрипѣлъ
И стѣну крѣпкую пробилъ,
И свѣтъ глаза ему пронзилъ.
«О Солнце страшное! Ты мнѣ
Глаза палишь въ своёмъ огнѣ», —
Онъ возопилъ, и потому
Обратно онъ ушёлъ во тьму.
Но былъ уже безсиленъ онъ,
Въ нёмъ правилъ нынѣ Легіонъ,
И тысячи незримыхъ воль
Погнали вновь его на боль.
Кровавый потъ съ лица стекалъ,
Взглядъ Солнца очи выжигалъ,
Но молча шёлъ онъ возвѣщать
О томъ, что каждый можетъ стать
Безъ Бога богомъ на землѣ,
И умъ, блуждающій во мглѣ,
Очистить, истину познавъ
И цѣпи міра разорвавъ,
Его законы отмѣнить
И новый міръ въ себѣ творить,
Въ себѣ узрѣвъ спасеньѣ. Но
Лишь равнодушіе одно
Встрѣчалъ онъ на пути своёмъ:
Иной безумца видѣлъ въ нёмъ,
Другой пророковъ изучалъ:
Въ мечтахъ Мессію онъ встрѣчалъ,
Разрушенный онъ видѣлъ Римъ
И думалъ: лицемѣрья гримъ
Тетрархомъ сдѣлаетъ его.
Иной былъ простъ, и оттого
Не понималъ ни слова онъ.
И раздражёнъ былъ Легіонъ.
«Глупцы! – взревѣлъ онъ. – Видно тьма
Милѣй для вашего ума!
Я научу васъ видѣть свѣтъ!
Таковъ вамъ будетъ мой отвѣтъ:
Невинная земная твердь
Узритъ сегодня кровь и смерть!»
И человѣка увидалъ
Безвиннаго, и разорвалъ
Его на части Легіонъ,
И страхомъ былъ онъ поражёнъ,
Убійца сильный. Побѣжалъ
Онъ въ склепъ, гдѣ хладный трупъ лежалъ.
Но тѣла не было тамъ. «Ты,
Слуга бездонной пустоты! —
Въ отчаяньѣ воскликнулъ онъ. —
Какимъ безумствомъ поражёнъ
Я въ одержимости. Со мной
Что дѣлаешь ты, демонъ мой?»
Сказалъ въ нёмъ голосъ: «Ты пойми,
Добиться власти надъ людьми
Не сможешь ты легко въ сей вѣкъ:
Погибшій, падшій человѣкъ
Вполнѣ доволенъ самъ собой.
И тошной жизнію земной
Онъ наслаждается вполнѣ.
Міръ обречёнъ сгорѣть въ огнѣ.
Онъ уничтожитъ самъ себя,
Тщету порока возлюбя.
И близко sло въ людскихъ сердцахъ.
Забывъ совсѣмъ про Божій страхъ,
Спасенія любой цѣной
Желаетъ міръ порочный твой,
Мессію ждётъ онъ. Но найдётъ
Онъ вѣру ли, когда придётъ
Въ порочный, страшный, дикій міръ?