– Ну так обслужи обоих, – отрезала Томико с грубостью, присущей только оскорбленной добродетели. Она происходила из восточноазиатского региона Земли, где царили строгие пуританские отношения. И до сих пор еще была девственницей.
– Но мне больше одного за ночь не надо, – с незамутненным спокойствием объяснила Оллероо. На Белдене, Планете Садов, откуда она была родом, ни целомудренности, ни колеса так и не изобрели.
– Ну тогда попробуй, каков в постели Осден, – огрызнулась Томико. Причины ее резких перепадов настроения для нее самой нередко оставались загадкой, но в данный момент причина была очевидна: взрыв раздражения был спровоцирован ее комплексом неполноценности и чувством вины.
Маленькая белденианка вскинула на нее распахнутые глаза и застыла с кисточкой для лака в руке:
– Томико, как ты можешь говорить такие непристойности?
– А что такого?
– Это было бы так гадко! Осден же мне ни капельки не нравится!
– Вот уж не думала, что для тебя это имеет значение, – равнодушно бросила Томико, забрала свои записи и, выходя из каюты, добавила: – Надеюсь, вы с Харфексом или с кем там еще успеете закончить до последнего звонка. Я слишком устала сегодня.
Оллероо забилась в рыданиях, роняя слезы на тщательно вызолоченные соски. Плакала она по любому поводу. А Томико плакала в последний раз, когда ей было десять лет от роду.
Маловато радости было на борту этого корабля, однако, когда Аснанифоил с помощью компьютеров вышел к Миру-4470, ее немножко прибавилось. Планета лежала прямо по курсу, сверкая, словно темно-зеленый драгоценный камень на дне гравитационного колодца. И по мере того как нефритовый диск рос на экранах, в команде росли взаимопонимание и терпимость. Даже эгоизм и грубость Осдена теперь работали на то, чтобы сплотить остальных.
– А может, он был введен в экипаж в качестве мальчика для битья. Или, как говорят на Земле, козла отпущения, – высказал предположение Маннон. – Может, и в самом деле его противостояние нам всем приводит в общем и целом к положительным результатам.
И ни один из них не посмел его перебить – настолько сильным в тот момент было желание поддерживать добрые отношения.
Корабль вышел на орбиту вокруг планеты. На ее ночной стороне не светилось ни одного огонька, а на дневной не было видно ни одной дороги, ни единой постройки.