Вернувшись на своё место, он заметил:
– В принципе, я мог бы запасти вместо кислорода сжатый воздух. Тогда мы могли бы курить. Но я не думал, что придётся использовать его для охлаждения. – Он, казалось, совершенно не обратил внимания на то, что она последовала его приглашению чувствовать себя как ей удобнее. – Я, наоборот, беспокоился о том, как обогреть убежище. Хотел придумать печь, в которой использовался бы заражённый воздух без какой-либо опасности для обитателей убежища. Такое вполне возможно. Хотя и трудно.
– Я и без того считаю, что вы всё замечательно оборудовали. Я никогда даже не слышала об убежище с запасом воздуха. Ваше, вероятно, единственное. Вы настоящий учёный. Верно?
– Это я-то? Боже, конечно же нет. Единственное, что я закончил, это школу. А то немногое, что знаю, я почерпнул за свою долгую жизнь. Кое-что во время службы во флоте, кое-что на заводе, кое-что из самоучителей. Потом я некоторое время проработал в одной строительной конторе и там узнал кое-что о строительстве и трубах. После этого сам стал подрядчиком. – Он улыбнулся. – Нет, Барбара, я просто нахватался всего понемногу. Своего рода курьёз. Вроде нашего «Если не ошибаюсь Доктора Ливингстона».
– А почему у вашего кота такая странная кличка?
– Это всё Карен. Она так прозвала его за то, что он большой исследователь. Суёт свой нос абсолютно во всё. Вы любите кошек?
– Даже не знаю. Но Доктор Ливингстон – просто прелесть.
– Он – особенный, но мне коты вообще все нравятся. Котом нельзя владеть, он – свободный гражданин. Вот, например, собаки – они дружелюбны, веселы и верны, но они – рабы. Это не их вина, они стали такими за долгую жизнь рядом с людьми. Но рабство всегда вызывает во мне тошнотворное чувство, даже если это рабство животных.
Он нахмурился.
– Барбара, я, наверное, не так огорчён тем, что произошло, как вы. Может быть, это даже хорошо, для нас. Я имею в виду не нас шестерых, я говорю о нашей стране.
– То есть как это? – искренне удивилась она.
– Ну… конечно тяжело рассуждать на такую сложную и пространную тему, когда сидишь скорчившись в убежище и не знаешь, сколько ещё удастся продержаться. Но… Барбара, уже на протяжении многих лет я обеспокоен судьбой нашей родины. На мой взгляд, наша нация стала превращаться в стадо рабов – а ведь я исповедую свободу. И, может быть, война обратит этот процесс вспять. Может быть, это будет первая в истории человечества война, которая более губительна для глупцов, а не для умных и талантливых.