– Да вроде того, что… – начал было Евлентьев, пытаясь сообразить, что ему ответить, но Самохин прервал его.
– Вот и отлично, – сказал он, и из трубки тут же послышались частые гудки.
– Ни фига себе, – пробормотал Евлентьев, опуская трубку. – Через пятнадцать минут на Белорусском вокзале…
– Самохин? – спросила Анастасия.
– Он самый.
– Пойдешь?
– Конечно.
– Ну-ну… Ни пуха ни пера.
– К черту! – сказал Евлентьев и вышел. Пытаясь закрыть за собой дверь, он увидел, что ее придерживает Анастасия. Едва ли не впервые за последние дни она смотрела на него серьезно, даже встревоженно. – Ты что-то хочешь сказать? – спросил он.
– Да… Будь осторожен.
– Ты, наверное, что-то предчувствуешь? – усмехнулся он. Евлентьев с радостью отнесся к звонку Самохина, он позволял ему легко, без объяснений выйти из дома. Настроение Анастасии он не принял и о предчувствии спросил только для того, чтобы уйти легко и быстро.
– Тревога, Виталик… Не знаю откуда, но во мне тревога.
– Опять приметы?
– Да, Виталик, да.
– Какие?
– Дурные. Вчера, когда ты с Самохиным гудел, в окно птица залетела…
– Да, это серьезно, – кивнул Евлентьев. – А что потом сталось с птичкой?
– Ты не будешь столько пить?
– Не смогу, Анастасия!
– Сможешь… Но не надо этого делать… Оставь мне телефон Самохина.
– Он просил никому не давать.
– Правильно, не надо никому сообщать его номер, – Анастасия взяла с телефонной полки карандаш, сдвинула в сторону плащ на вешалке и, выбрав на обоях свободный пятачок, обернулась к Евлентьеву. – Это телефон для чрезвычайных случаев… Я не буду звонить каждый раз, когда ты задержишься на час, на два, на три… Понял? Я позвоню, когда тебя не будет сутки, двое, трое…
– Думаешь, такое возможно?
– Да.
Казнясь, что-то преодолевая в себе, Евлентьев все-таки продиктовал номер телефона Самохина, не смог отказать. Он уже хотел было сбежать по ступенькам, но Анастасия опять остановила его.
– Подожди, – сказала она и прошла куда-то в глубь квартиры. Вернулась через минуту и, опасливо осмотрев площадку, убедившись, что никого, кроме них, нет, протянула Евлентьеву что-то небольшое, зажатое в худенький кулачок.
– Что это?
– Баллончик.
– Зачем?
– На всякий случай. Для поддержки штанов.
– Откуда он у тебя?
– Хороший человек подарил. Он любит меня, дуру, заботится обо мне и делает все, чтобы меня никто не обидел. А я люблю тебя, дурака, и делаю все, чтобы тебя, дурака, никто не обидел.