В-пятых, идея не только внутренне совершенна и перфектна, а внешне – внеморальна (имморальна – глуха к моральным чувствам и нормам, идущим от человека и общества), но и в одном своем качестве, пожалуй, страшна. Эта черта соседствует с ее «чувством непогрешимости» и всеобщностью ее формы, являясь своего рода их синтезом. Идея – истинный захватчик, экспансионист. Она только и ищет, как бы включить в себя то, что ей принадлежит «по идее», никакой предмет не ускользнет от включенности в нее, если он ей соответствует опять-таки «по идее». В этом смысле идея тотальна. Ее тотальность имеет продолжение в перманентной политике экспансии, не вести которую идея просто не в состоянии. Единственная «социальная мечта» идеи – это быть всеобще и безоговорочно признанной, жить и хозяйничать в сознании всех без изъятия людей. На этот крючок попались мыслители Просвещения, наивно поверившие, что наше благо – единомыслие в истине-идее, которая и есть естественный, лежащий в основе человека и общества идеал, наше всеобщее спасение.
Конец ознакомительного фрагмента.