Почему-то мысль сходить в лазарет вызывала в моей душе какие-то
очень смешанные и далеко не положительные чувства. Странное чувство
стыда, вины, страха... Что-то подобное я ощутила, когда узнала, что
в замке погибла та девушка-служанка. Только тогда эти чувства были
в разы слабее...
— Эва? — Я резко обернулась на зов островитянина, и тот,
помолчав с мгновенье и пожевав губами, словно подбирая слова, все
же спросил: — Что еще случилось?
— Нет-нет, ничего. Просто я подумала, что стоит проведать
Альвина. Ему наверняка так будет куда спокойнее, да и вообще...
Мастер меча, помедлив, согласно кивнул, а после прищурился на
меня своими прозрачно-серыми глазами. Игра в гляделки продолжалась,
наверное, с полминуты.
— Что такое? — Я чувствовала себя неуверенно под этим взглядом.
Словно бы островитянин оценивал меня заново, создавал какой-то
новый образ в своей голове и соотносил его со старым. Мысль о том,
что сравнение может выйти не в мою пользу, пронзила ледяной иглой,
но я постаралась успокоиться и не придавать ей большое значение —
если бы что-то было не так, Харакаш наверняка бы сказал мне об
этом.
— Ничего, я просто задумался, — островитянин и вправду тряхнул
головой, словно прогоняя какие-то мысли и снова вернул
беззаботно-умиротворенное выражение лица. — Я оставлю тебя
ненадолго. Продумай, что напишешь в письме — бумажный лист не так
велик, как хотелось бы, — мастер меча, чуть прихрамывая, вышел из
комнаты, прикрыв за собой дверь и оставляя меня одну.
Я пялилась на лежащий передо мною лист бумаги, безуспешно
пытаясь подобрать слова.
Одиночество было недолгим — присланный магистром Ирвином служка
постучался в двери едва ли не через пять минут после того, как
Харакаш вышел из комнаты, и принес два листа бумаги, размером чуть
больше моей ладони, мешочек с мельчайшим белым песком, небольшую
металлическую плошку на длинной деревянной ручке, кусок сургуча и
тонкий тубус с крышкой, в который потом письма надлежало поместить.
Мальчишка, передав все, отвесил поклон и шустро убежал, а мне
оставалось только положить все это на стол у стены и продолжить
мерить комнату шагами, периодически косясь на чистые листы
бумаги.
Проблема была даже в том, как начать письмо.
«Дорогой отец — слишком лично, Ваше Величество — очень сухо и
официально. По имени — звучит странно. Может вообще опустить
обращение? В тубус влезет только один листок, второй явно принесен
на тот случай, если я испорчу первый. Можно попробовать опустить
все вступительные расшаркивания и начать сразу с сути» — я
остановилась возле стола, взяла в руки лист бумаги, мгновение
смотрела на него, а потом положила обратно и продолжила бродить от
стены к стене.