– Видимо так, – сказал я, – но отсюда вывод, что для археологов и палеонтологов от этого мало пользы.
– Напротив, – возразила она, – я очень внимательна к ним. Мне хотелось бы быть в их числе, но у меня никогда не было шансов. Можно было уехать на годы, как ты, и я уехала в эту захолустную нору в Турции. Я могла провести всё лето, раскапывая, классифицируя и описывая, а затем, когда раскопки заканчивались, я могла посвятить много месяцев классифицированию и каталогизации. И время от времени я могла даже обучать какого-нибудь полуумного студента. Но могла ли я хоть когда-нибудь что-нибудь напечатать? Бьюсь об заклад, ты и по себе знаешь, что нет. Чтобы сравняться с кем-нибудь, кто занимается этим делом, нужно было бы кончить Йель или Гарвард, или Чикагский колледж, или ещё что-нибудь подобное. И даже тогда ты мог бы провести годы в безвестности. Не будет хорошего служебного положения, и никому нет дела до того, как ты упорно работаешь, продираешься и борешься. Нахальные искатели славы полностью приберут всё к рукам, и навсегда.
– Очень похоже на мою ситуацию. Преподавание в маленьком университете. Ни малейшего шанса провести какое-либо исследование. Никаких фондов, даже для кратковременных раскопок. И сейчас, как и прежде, шанс получить какой-либо фонд есть только если ты раньше убивался на работе и соглашался выполнять мартышкин труд на раскопках. Я вообще-то не жалуюсь. И по временам я сам не прилагал слишком больших усилий. Вот лагерь был безопасным и удобным, я чувствовал себя там уверенно. После того как Элис оставила меня… ты знаешь об Элис?
– Да, – ответила она, – знаю.
– Не думаю, чтобы я когда-нибудь придавал этому слишком большое значение – я имею в виду, её уход. Но моя гордость была задета, и я почувствовал, что на время нужно укрыться. Не здесь, конечно. Ну, а теперь я выше этого.
– У тебя сын.
– Да, Роберт. Он, насколько мне известно, с матерью в Вене. По крайней мере где-то в Европе. Мужчина, ради которого она оставила меня – дипломат. Профессиональный дипломат, а не политический деятель.
– Но мальчик, Роберт…
– Сначала он был со мной. Затем захотел к матери, и я позволил ему уехать.
– А я не выходила замуж, – просто сказала она. – Прежде всего, я была очень занята, а кроме того, это не казалось важным.
Мы помолчали немного, а сумерки ползли над землёй. От уродливой, сплетённой группы деревьев, которые буйно разрослись в одном углу двора, шёл аромат сирени. Важничающая малиновка невозмутимо прыгала вокруг, останавливаясь только тогда, когда пристально поглядывала на нас своим глазом-бусинкой.