По дороге к ним, Юрий успел вкратце обрисовать Наташе ситуацию. Сообщил, что профессора зовут Максимом Ивановичем, а дочь его – Альбиной Максимовной, что ей, Наташе, будут платить деньги плюс питание, а ему, Юрию, хозяйка предложила скосить плату за жильё, если он будет два-три раза в неделю покупать и привозить в Тёплый Стан продукты.
Альбина Максимовна встретила Наташу необычайно приветливо, поскольку желающих ухаживать за старичком найти было практически невозможно. Она немедленно начала хлопоты по обустройству девушки на новом месте. Где-то достали старую железную кровать, которую привезли в Тёплый Стан и поставили на кухне – для Наташи. На кровать положили тюфяк, постелили простыни. В ванной комнате поставили старенькую стиральную машину, а на кухне появилось множество кастрюль с пригоревшим дном и чашек с отбитыми ручками. Альбина Максимовна приговаривала:
– Главное, чтобы у вас с отцом всё тут было, а мы-то обойдёмся. Если надо, то, в крайнем случае, купим себе. Наташенька, если что надо, то не стесняйся.
Она предложила Наташе деньги за два месяца вперёд, и когда та стала смущённо отнекиваться, замахала руками.
– Что ты! Тебе же купить себе всё надо – приехала из дому с одной сумочкой!
Максим Иванович всё время, пока они возились, сидел себе в комнате и улыбался ясной детской улыбкой. В суматохе, его забыли покормить, но он стеснялся напомнить. Когда дочь уехала, и Наташа принесла ему чай с бутербродами, он погладил её по голове.
– Спасибо, деточка, сама тоже покушай.
Так началась для Наташи новая жизнь, которая продолжалась почти два года. Максим Иванович был милейшим человеком и если путался в текущих событиях, то на прошлое у него память была превосходная. Порою на него находило, и он вспоминал удивительные вещи из своей прежней жизни – о работе, о встречах с выдающимися людьми. Хотя часто он повторялся и рассказывал одно и то же, но делал это так мастерски, что слушать его было всё равно интересно, и если рассказ был смешной, то Наташа заливалась хохотом. Это радовало старичка. Он говорил, принимая Наташу за свою дочь Альбину:
– Развеселил я тебя, Альбиночка, и то ладно. Совсем я тебя, доченька, замучил – возишься со мной, возишься. Уехать мне надо.
Мысль об отъезде настолько овладела стариком, что он всё время порывался уйти из дома, поэтому Наташа не могла оставить его ни на минуту. Просьбы и уговоры на него не действовали – он только глядел на девушку светлыми детскими глазами и жалобно говорил: