У неё, Наташки, было два «ухажера», которые по очереди носили её портфель и часто из-за неё дрались. Их родители жаловались матери Наташки, а та грубыми словами ругала и даже один раз избила дочь. Однажды – это было перед самым окончанием школы – Наташка думала, что дома никого нет, и выбежала из ванны голышом. Неожиданно дверь одной из комнат отворилась, и она оказалась лицом к лицу с отчимом. Ойкнув, девочка хотела проскользнуть в свою комнату, но он загородил ей дорогу и взял за плечи.
– Погоди, Наташка, … сейчас…
На его лице появилось странное выражение, испугавшее Наташу, но она не успела даже вскрикнуть – открылась входная дверь, вошла мать с тяжёлой продуктовой сумкой в руках и застыла на месте, оторопев от увиденного. Отчим, отступив назад, мгновенно исчез в спальне, а Наташа получила сильный удар по лицу тяжёлой сумкой. Прежде, чем она успела забежать в свою комнату, разъярённая мать стукнула её ещё несколько раз.
Когда на следующий день девочка пришла на выпускной экзамен по математике, все ахнули – лицо у неё было в синяках, шея исцарапана, а губы распухли так, что она не могла ими шевелить. Директор немедленно позвонил её матери, но та не стала скрывать, что избила дочь, добавив такие грязные подробности, что никто из учителей не поверил – Наташу в школе любили за прилежание и помнили, как она ухаживала за умирающим отцом. Однако, никто – ни учителя, ни соседи, ни сам отчим – не смог разубедить мать, что все было случайностью. Сама Наташа ничего доказывать и объяснять никому не стала – отчасти из-за того взгляда отчима, который она не могла забыть, а ещё потому, что физически ощущала ненависть, которую испытывала к ней мать. А та после выпускного вечера с каменным лицом положила перед дочерью деньги:
– Это тебе на дорогу. Езжай, куда хочешь, поступай, куда хочешь, здесь тебе на билет и еду достаточно. Но не поступишь – домой не возвращайся, больше не получишь ни копейки.
Юрий, когда она рассказала ему об этом, сказал:
– Ты хорошо сделала, что уехала – у твоей матери обычная ревность, а это чувство не поддаётся ни логике, ни убеждениям. Ты сама ревновала когда-нибудь?
– Нет, а кого мне ревновать?
– Ну… тех ребят, хотя бы, которые из-за тебя дрались. Тебе самой-то нравился кто-нибудь?
Во взгляде Наташи мелькнуло изумление: