И даже если Мишка будет жить большую
часть недели у отца, а я — платить алименты, Ишаку все равно не потянуть эту
ответственность. Он ведь до сих пор в интернет-казино играет! И я не хочу,
чтобы он увидел, как заблуждается в простоте воспитания. Потому что ошибаться
он будет на Мишке. Нет, достаточно того, что уже сотворил со мной.
А еще, даже когда он поймет, что
ошибался, будет дальше упертым бараном тащить все созданное дерьмо. У Яшки явно
какие-то маньячные наклонности. Хотя бы потому, что мы в разводе уже три года,
а он продолжает меня преследовать и признаваться в любви. Это притом, что у
него была любовница еще во время брака и есть до сих пор.
Допила вино до конца, стукнув зубами
по бокалу. Хорошо хоть, из-за дрожащих рук не уронила.
Если Яшка вспомнит то нарушение
закона, на которое я однажды пошла, то у него есть шансы лишить меня работы и
сына.
Ноги перестали меня держать, и я
села на стул. Неудобно. Не сразу поняла, что села на самый край и от падения
меня спасал только Рома, придерживая за плечи. Вот же сила в мужике, давно не
чувствовала себя такой хрупкой. Все-таки худой меня трудно назвать. По крайней
мере, по утверждениям моей мамы-тростиночки. И тут даже оправдаться родами не
получится, ибо мама рожала дважды. После того как я заявила, что с таким
размером груди, как у нас, и худой быть не обязательно (трудно побить размеры
женской половины нашей семьи), мама на следующей день принесла мне святой воды.
Толстая, одинокая, однажды облитая
святой водой… Скоро еще лишусь работы и сына. Напиться бы, но, во-первых, я
никогда не дохожу до нужной кондиции. Во-вторых, даже несмотря на то, что не
веду себя, как пьянь, мою привычку выпить вполне можно назвать алкоголизмом. И
предъявить в суде. Так что с этого дня не пью. Хотя нет, уже поздно, мама-то
«не будет врать» в суде. А значит, пей или не пей, алкоголичкой в суде все
равно назовут. Привстала, но ноги все еще ощущались ватными, и просто села
ровно на стул. Рома меня удерживал все время раздумий. И наконец отпустил.
Протянула в его сторону пустой бокал
и с мольбой посмотрела на своего стриптизера. Если я попытаюсь налить сейчас
сама, то все разолью и окончательно опозорюсь перед матерью. Почему-то уверена,
что позор бы ощутила только перед ней, хотя в глазах Ромы больше осуждения.
Мужчина нахмурился, но не отвел взгляд. От этого у него снова получилось
умильное выражение лица.