Снова встав в стойку, я посмотрел на
растерянного дружинника. Осмотревшись по сторонам, он пожал плечами
и снова атаковал. Но теперь я был готов. Сделав шаг вперёд, нырнул
под его палку и обозначил режущий удар по открытой голени. Ещё шаг
в сторону, и кочерга замерла, уперевшись в открытую подмышку
воина.
— Вот чертёнок! — удивлённо
улыбаясь, Свирь снова стал в позу. — А ну, давай ещё
разок!
Наш импровизированный спарринг
собрал вокруг всех дружинников. Из пяти раундов я проиграл три,
просто не успевая реагировать на молниеносные атаки, но всё же два
поединка оказались в мою пользу.
— Не, ну вы видели? Малой-то не
промах!
Не огорчаясь по поводу своих
поражений, Свирь весело делился впечатлениями с окружающими. В
отдалении заметил стоящего Ратобора. Десятник жестом поманил меня к
себе.
— Я уже видел похожую технику. Не
здесь… далеко на востоке… тогда один воин четверых наших положил.
На копья его взяли, чёрта скользкого, — по суровому лицу пробежала
тень печальных воспоминаний. Встряхнув головой, Ратобор отогнал
грустные мысли и взглянул на меня. — Ты всё правильно сказал. И про
вес свой, и про недостатки нашего оружия и умения им биться.
Имперцы – сильный народ, и силой врага давят. А ты пока ещё мал и
хил. Так и быть, если неймётся тебе сейчас меч заиметь – разрешаю.
Только как ты его добывать будешь – твоя забота. И поклянись, что,
как подрастёшь, непременно освоишь программу Имперского боя на
мечах, а то за державу обидно.
Положив ладонь на сердце, тут же
произнёс слова клятвы. Удовлетворённо кивнув, Ратобор потрепал меня
шершавой ладонью за волосы и повернулся к гомонящей толпе
дружинников.
— Ну, чего раскудахтались? Свирь,
ты-то чего радуешься? Тебя мальчишка уделал! Ночью дежуришь на
воротах.
Насвистывая под нос какую-то
мелодию, десятник направился к дому Цестуса, а я, подпрыгивая от
радости, побежал искать крепостного кузнеца, чтобы договориться о
изготовлении моего оружия.
— Ну что, сдюжишь? — я уже в пятый
раз задавал один и тот же вопрос косматому здоровяку с угрюмым
выражением лица, которого в крепости уважительно называли Ефимом
Евпатовичем. А как иначе? Сломается нож или вилы, на телеге ось
треснет или гвозди понадобятся – только Ефим Евпатович починить или
сделать новое сможет. Кузнец – профессия редкая, передаётся в
основном по наследству от отца к сыну, а ближайшая кузня в четырёх
днях пути. Поэтому с кузнецом никто и никогда не ссорился. К тому
же кузнец был из горожан, держал свою кузню и князю не подчинялся.
Даже десятник и колдун уважительно обращались к нему по
имени-отчеству.