Деревия. Одиссея историка Улетова - страница 106
Яковцев испуганно таращился по сторонам и как будто медленно, нехотя стал подносить ладони к затылку. Раздался грохот тяжелой обуви, дверь рывком распахнулась, дунул свежий ветер. В кабинете материализовались четверо: идеально сложенные фигуры в серебристых комбинезонах фантастического покроя, лица скрывали маски, напоминавшие облачения ниндзя. В руках у «серебряных» поблескивало необычное оружие – каждый из гостей Филлипыча был тот час взят на мушку.
«Руки за голову! Кому сказал!» – рявкнул еще раз старший.
«А-а-а-а! Сука!» – Бройлер с диким – каким-то первобытным рыком – резко опрокинул тяжелейший массивный стол, схватил его за ножки и бросился на пролом.
«Урою, падлы!», – только и успел проорать он, как меткий луч, пущенный из «бластера», обездвижил и сковал не в меру ретивого «быка». Стол с грохотом повалился на пол, дверцы шкафов распахнулись…
«Во техника, бл…!», – воскликнул Чугун и покорно положил ладони на затылок. Остальные последовали его примеру. После традиционного обыска и изъятия предметов всю компанию, включая Яковцева, сковав наручниками, вывели во двор, где их уже поджидал «луноход»…
Кривые смрадные улочки одного из глухих отшибов Замоскворечья Васька Клык изучил как опытный лоцман, безошибочно минующий все мели и рифы по известным лишь ему, невидимым постороннему глазу приметам. Он, казалось, мог ориентироваться в, словно нарочно искривленных лабиринтах переулков, тупиков, узких проходов между домами с закрытыми глазами, впрочем, и показываться на свет божий предпочитал в темное время суток. Да и ночи здесь казались чернее, и день сумрачнее, а в воздухе тяжкой для непривычных легких пеленой висел отвратный «букет» запахов – миазмов людских пороков – лени и нечистоплотности, пьянства и потомственного тунеядства. Пространства между жилищами были завалены вонючим хламом, канавы заполнены нечистотами. Ранней весной и осенью случайный прохожий рисковал утопнуть в этой трясине, но забредали сюда редко – зловещая слава местности отпугивала не то что людей, но и нечистую силу. Не знавшие ни бога, ни черта отбросы общества, шпана и бродяги всех мастей – коренные обитатели района с говорящим названием «Нахаловка» одним своим видом могли заставить кого угодно отдать все наличные деньги и вещи.
Дома с выбитыми стеклами, окнами, заколоченными или заткнутыми каким-то тряпьем, казались, омертвелыми, нежилыми. Многие из них были построены они еще в то время, когда бытовало понятие «доходное жилье». Расцвел здесь и «самострой» – убогие жилища, причудливо сооруженные из каких угодно подручных материалов – в основном из найденных на свалках фанерных щитов. В пр