Деревия. Одиссея историка Улетова - страница 50

Собрание застыло в «немой сцене», воспользовавшись затишьем, директор научного учреждения как опытный ведущий определил порядок:

-Итак, по очереди. Выслушаем все свидетельские показания. Затем проведем мозговой штурм...

Так, а почему я не вижу приятеля Улетова Яковцева?! Ведь ясно же было сказано: общее собрание, отложить все дела! Шутка ли, пропал человек!

Яковцев нашелся в ту же минуту… нет, не нашелся, а ворвался как вихрь, уже одним своим видом добавив смятения; он был взъерошен и растрепан, глаза смотрели растеряно и нелепо…

-Ну что, Васятка, будем и дальше ваньку валять…

Со стены навалившейся глыбой потемневшего от времени портрета давил – выворачивал… всю подноготную не кто-нибудь, а сам господин верховный атаман Краснов. Суровый отеческий взгляд, взъерошенная бурка, иконостас орденов, цепкая кряжистая ладонь покоится на рукояти нагайки – не ровен час материализуется, отделится от массивной золоченой рамы, дабы содрать с позорящего казачий род подо… потомка семь шкур.

С противоположного конца кабинета, будто из заснеженных алеутских дебрей, пялил монарший взор «царь Алексашка», он же «мэр Нового Петербурга», он же «король Нью-Питера» и прочая, и прочая, и прочая… народная фантазия не скупилась на щедрые иногда и вовсе нецензурные «титулы».

-Да, начальник, если уперся рогом…

Договорить не успел…

-Я тебе, гнида, сучье отродье, не «начальник», а господин старший урядник! – что есть мочи в неистовом запале пушечным ударом закатал в зубы, сшиб с ног и пошел, пошел мутузить под ребра тяжелыми коваными сапогами...

Искры из глаз, вот-вот хрустнут ребра; в ушах перезвон… на знакомый с детства мотив: «Родился я в Ростове гоп со смыком…»

*****

-Петр Андреевич, ну зачем же вы так, – ни весть оттуда предстал франтоватый – аккуратный проборчик, щеголеватые усики – не дать ни взять… господин.

-А что прикажете делать?! Упорствует!!

«Это шо еще за фраер», – подумал Васька Клыков, сглатывая кровь… а в ушах продолжало звенеть: «…ремеслом я выбрал кражу, из тюрьмы я не вылажу, и тюрьма тоскует без меня…».

*****

Васька Клыков по кличке Клык рос как степная трава…

Отца не помнил, мать с утра до ночи горбатилась на фабрике. Жили по средствам, то бишь нищенствовали, вопреки всем заверениям о неуклонном повышении народного благосостояния и прочей официальной туфте.