И тут вдруг полыхнуло и враз померкло
как в самую темную южную ночь.
Очнулся. Стоял, как и стоял – в руке
финка – но не в кучковском закоулке, а на извилистой дорожке,
пролегавшей через поляну, окруженную лесом.
Двинул наугад. Лишь пройдя с
полверсты, убрал финку, запрятал в потайной карманчик. Охлопал себя
по карманам: ни портмоне с деньгами, ни мелкого барахлишка. Видно,
растерял – выронил, когда тикал от фараонов.
Правда, за плечами сидор с табачишком
– не велико добро, но можно выручить каких-никаких деньжат.
В голове вертелось: ушел от
ментюганов, ушел! Но как?! Брел незнамо сколько, не встренув ни
души.
Вдруг потянуло дымком, да и сам он
едва заметно курился в прозрачном небе. Где-то люди, надо быть на
стороже.
В животе слипался и стонал желудок –
страсть, как хотелось шамать – на дело по заведенной
привычке вышел не жравши – работалось так легче.
А вот и людишки. Гля, аж трое – рука
привычно потянулась к потайному карману, нащупала перо.
Какие-то вахлаки – одеты странно – на
выпуск вышитые рубахи, домотканые куртки-безрукавки, широкие
кожаные пояса, на головах дурацкие высокие войлочные шапки. Вроде
молдаван-бессарабов из глухих сел или гуцулов, что иногда забредали
ради торговли на донские базары. Ребятки были явно навеселе:
дурачились, приплясывали, один прошелся колесом. Может, какие
артисты из погорелого театра...
Вахлаки приближались, тыча пальцами и
гогоча как малые дети.
«Эки смешны порты», – расслышал Сила.
Говорили они вроде не по-русски – что поймешь – а что нет. Точно,
гуцулы или может эти, как их там... русняки-словаки, что живут в
Карпатских горах. Опились винца или горилки и куралесят. И вот те
на: обступили, тычут и тычут пальцами, да хлопают себя по
загривкам. Показывают, что я не в себе, в смысле на голову болен,
понял вдруг Сила. Ну да, одет-то совсем не так, как они...
«А черевики-от мои», – пробасил вдруг
один из вахлаков, ткнув корявым пальцем на смятые в гармошку,
ладные почти новые сапоги, а другие дружно загоготали.
Сила враз понял, что к чему. Пора
учить уму-разуму оборзевший вкрай местный молодняк.
«Та ты шо в натуре, фуцин, рамсы
попутал», – вместо указки «педагог» выхватил финку, оскалился,
прыгнул на того, кто покусился на обувку.
И опомниться не успел, как оказался
распластан на земле, обезоружен и обездвижен.