Да и не хочу я пока обременять себя
узами брака – чувствую, что предстоят мне некие испытания и лучше
не быть пока связанным ответственностью – у меня все еще впереди.
Пусть это и покажется кому-то проявлением инфантилизма,
свойственным молодежи…
Да, я – дитя «золотого века», с его
немыслимыми прежде технологическими достижениями и максимальным
комфортом.
Хотя чувствую себя в нашем времени
как пасынок, словно орел в клетке. Я – «герой не нашего
времени».
Мое «настоящее» лежит в минувшем…
«Припав к земле», слышал я, как
стонала она под несметными алчущими крови и золота ордами гуннов и
печенегов, половцев и монголов, поляков и французов... Видел
растерзанные и преданные огню грады и веси…
А сейчас своим «родовым гнездом»
считаю небольшое сельцо. Укоренившееся на возвышенности, на крутом
обрывистом берегу безымянной речушки. Живущее своим уставом,
норовом и обычаем.
Едкая пелена застелила глаза, когда
«вернувшись» увидел я чернеющее пепелище…
*****
Киевские коршуны нагрянули внезапно.
Пополудни налетела их целая стая – не малая дружина, а войско из
дестков воев – и конных, и пеших. Но не рати искали они в чистом
поле, а легкой добычи.
Встали в перелеске под селищем,
отдышались, как после долгого и утомительного перехода. Скоро
вспомнили, по какой потребе пришли: на разъевшемся толстенном
мерине выехал богатырь под стать скакуну. Раздувая словно меха
пузо, объявил глашатай киевский волю:
«В вашей земле найдены мертвыми наши
люди. Коль хотите мира, шлите своего челядина. А времени вам до
заката!».
Весть облетела огнища. Собирался люд:
шли, сжимая кулаки, глотая горечь проклятий.
-Надлежит нам дать ответ достойный,
не посрамить щуров1 наших, – слово держал
Божедар, старший Сновидов сын, муж дюжий и сметливый, в делах
мирских отцу подмога.
-Да ведь не били мы их людей!
-Коль нашли в нашей земле, ответ все
ж нам держать.
-Вот что, братья, – продолжал
Божедар, – пойду я к киянам и потребую божьего суда, как повелось у
нас, да и у них. А Правда на нашей стороне – не допустят боги
кривды и хулы на чада свои.
-Любо нам слово твое, встанем все
заедино, мужей дадим на поле биться и огнем, и железом, и водою
готовы испыт держать2.
Под вечер покинул Божедар град, не
взял с собой никакой зброи3, только малый нож
в изукрашенных затейливой резьбой деревянных ножных виднелся за
расшитым червлеными нитями поясом.