– Возможно.
Глаза барона горели насмешливым блеском. Неужели ему доставляло удовольствие дразнить ее?
Мадлен решила не сдаваться без боя. Она ударила Дункана, целясь кулаком в его правый глаз. Цель она поразила верно, вот только этот удар, похоже, был больше неудачен для нее, чем для Векстона; во всяком случае, девушка вскрикнула от боли, а барон даже не поморщился. Господи, она едва не сломала себе руку, а ему все нипочем!
– Вы точно из камня сделаны, – простонала Мадлен.
– Зачем тебе это было нужно? – с любопытством спросил Векстон.
– Для того чтобы вы знали, что я буду биться до последней капли крови, если вы позволите себе лишнее, – запинаясь, пробормотала девушка. Ей казалось, что она проявила небывалую храбрость, но дрожь в голосе выдавала ее смятение.
– Так, значит, до последней капли? – улыбнулся Дункан. – Ты слишком решительна в своих заключениях и действиях, – заметил он. – И в этом твоя ошибка.
– Вы угрожали мне, – возразила девушка, – а это непозволительно.
– Не-ет… – протянул барон. – Я ничего такого не говорил, ты сама это придумала.
– Я ведь сестра вашего врага, – напомнила ему Мадлен. – Этого вы не будете отрицать.
«Надо было напомнить Векстону об этом раньше», – подумала она.
– Да, но с закрытыми глазами мне не определить, чья ты сестра, – проговорил Дункан. – Кстати, я слышал, что ты жила со священником, которого лишили сана. Стало быть, была его девкой. Впрочем, мне все равно… В темноте все женщины одинаковы.
Ах, с каким удовольствием Мадлен ударила бы его снова! Она так разволновалась, услышав эту гнусную сплетню, что глаза ее наполнились слезами и она чуть не разрыдалась. Ей хотелось сказать барону, что отец Бертон был замечательным священником и никто не лишал его сана, к тому же он был ее дядей. Кроме него, никто никогда не заботился о Мадлен, никто не любил ее! И как смеет Векстон повторять перед ней грязные слухи!
– Кто же рассказал вам об этом? – хриплым шепотом спросила Мадлен.
Дункан видел, как сильно ранили пленницу его слова. Он, собственно, и сам предполагал, что все эти россказни были выдумкой. К тому же барон был почти уверен в невинности девушки.
– Неужели вы думаете, что я стану оправдываться? – насмешливо спросила девушка. – Если вы считаете меня шлюхой – что ж, значит, я шлюха.
С тех пор как они покинули замок Луддона, Мадлен впервые дала волю своему гневу. Барон был очарован ее неправдоподобно яркими голубыми глазами, сверкавшими от злости и негодования. «Можно не сомневаться, – заключил он про себя. – Она и впрямь невинна».