* * *
По указанию Эф Эф я взял с
подлокотника висевший там обруч и водрузил его себе на голову.
Послышалось негромкое жужжание, из недр металлического обода
выдвинулась тонкая изогнутая пластина, закрыв мне сперва лоб, а
затем и глаза.
– Только не пугайтесь, Игорь, –
услышал я напоследок голос Федора Федоровича – и в следующий миг,
внезапно утратив опору под ногами и под пятой точкой, рухнул в
черную пропасть.
Несмотря на предупреждение бородача,
от вскрика я, наверное, не удержался бы, но дыхание перехватило, и
возглас застрял у меня где-то на подходе к горлу – наверное, оно и
к лучшему, меньше позора. Впрочем, «падение» длилось недолго – не
прошло и пяти секунд, как тьма вокруг меня развеялась, и я
обнаружил себя на городской улице, широкой и идеально прямой. По
обе ее стороны теснились дома – вроде бы каменные, но невысокие, в
один-два этажа. Мостовая представляла собой не слишком ровный
настил из досок, местами заметно подгнивших. Сам же я стоял… Хотя
нет! Я не стоял, не сидел и не лежал: опустив глаза, я не узрел ни
собственных ног, ни туловища. Меня на этой улице не было вовсе! И
все же я ее видел – так, словно находился прямо посреди дороги!
Взгляд мой заметался, картинка вокруг
задергалась – голова у меня тут же закружилась, и руки сами собой
взметнулись, ища опору. Правая тут же ее и обрела, наткнувшись на
плечо Федора Федоровича – то, что это было именно оно, я сообразил
не сразу – на улице бородач также отсутствовал.
– Спокойно, Игорь, – услышал я голос
Эф Эф, идущий теперь откуда-то сверху – взор мой тут же устремился
туда, но наткнулся лишь на серо-синее небо – без облаков, но и без
солнца. Сумерки? Или Питерская белая ночь? – Дышите глубже, –
продолжил Федор Федорович, невидимой ладонью подхватив меня под
невидимый же локоть. – И, по возможности, не вертитесь, смотрите
прямо вперед – благо уже есть на что.
Вняв совету, я набрал в легкие
побольше воздуха, опустил голову – и наконец увидел то, ради чего,
вероятно, и нацепил «волшебный» обруч: запряженную шестеркой
лошадей карету, остановившуюся прямо посреди улицы. Привстав на
козлах, кучер в синем кафтане в гневе и ужасе замахивался кнутом на
здоровенного мужика, одной рукой ухватившегося за какую-то деталь
конской упряжи, а другой целя в возницу из пистолета.