— Молоток! Пятерку за это дело я бы
тебе не поставил, но твердый трояк ты заслужил.
— Что не так? — забеспокоился
Витька.
— Начеркано много, и почерк у тебя ни
в дугу. Вот если бы ты постарался…
— Ты мне, Санек, честно скажи: зачем
оно надо? В институт я не собираюсь. Отслужу — на работу пойду. А
деньги и я и сейчас лучше тебя могу посчитать.
Вот так. Он свое будущее уже тогда
запланировал. А я до восьмого класса не мог связать обучение в
школе с перспективами на дальнейшую жизнь.
— Кем работать-то собираешься?
— Шофером. Как мой пахан.
— Как же ты будешь заполнять путевой
лист?
— Чё?!
— У папки спроси, чёкало! Без этой
бумажки ни одного водителя не выпустят из гаража. Там в каждой
графе арифметика:
сколько километров проехал, сколько бензина ушло и сколько
осталось в баке.
— Ты-то откуда знаешь?
— От дядьки Ваньки Погребняка. Он
моему деду…
— А-а-а! Ну, ладно, потом расскажешь,
а я побежал. Пахан наверно уже психует.
Я смотрел ему в спину и думал о том,
что, если бы в прошлой жизни, Витьке кто-нибудь помог с
математикой, он, возможно, и стал бы шофером, а не грузчиком в
мебельном магазине. Машина дисциплинирует. В сфере торговли, с ее
леваками и дефицитами, он спился буквально за год.
Пока я делал крючок и прилаживал его к деревянному шесту на носу
журавля, стало смеркаться. Дно колодца перестало просматриваться, а
на ощупь, я смог достать только одно ведро.
После ужина на всей нашей улице
пропал свет. Я наведался на подстанцию. У стенки, возле
открытых дверей РУ 0,4 кВ стоял велосипед. Все как положено, полный
обвес: на руле монтерские когти и моток линейного провода, на
багажнике сумка с инструментарием. В недрах распределительного щита
с нашим присоединением, копался электрик.
— Кыш отсюда, пацан, — сказал он, не
оборачиваясь, — а то придеть дядька ток, дасть тебе хворостины!
Я узнал его и по голосу, и по
коричневому портфелю с «гэдээровской» переводною картинкой чуть
ниже замка. Солнечная блондинка еще не покрылась сетью морщин и
скалила ровные зубы в беззаботной улыбке. Когда я пришел в Горсети
Старому было под семьдесят, а он продолжал работать линейщиком и
ползать по опорам на лазах.
— Привет, Алексей Васильевич, —
сказал я его спине. — Что, снова пээн сгорел?