Он дернулся, ударился головой о
раскрытую дверцу ячейки и почему-то рассвирепел:
— Пошел вон, паршивец! А то я тебе
сейчас надеру вухи! Будешь ты тут еще глупости за взрослыми
повторять. Зуб, это опять ты со своими под..ками?!
Шутка не удалась. Пришлось
ретироваться.
Пока суть да дело, стало смеркаться.
Домашние сидели у обновленной печки. В кои веки они собрались
вместе: обе моих бабушки и два деда. Говорили о внуках и детях. Не
разошлись даже тогда, когда Алексей Васильевич закончил свою
работу.
В топке потрескивали дрова. На фоне
мерцающих звезд, легкие искры, как светлячки, вылетали из невысокой
трубы. На плите закипало ведро с одуряюще пахнущим варевом. Это дед
Иван запаривал овес для своей рабочей лошадки. В прошлой жизни я
это не знал и, выждав момент, спросил:
— Это кому?
— Кто любит Хому!
Что такое «хома» я не имел представления, но на всякий
случай сказал:
— Я люблю! — и все засмеялись.
Помня о том случае, я не стал ничего
спрашивать. Молча сидел в стороне, смотрел на родные лица и
наслаждался свалившимся на меня, волшебством. Черные тени гуляли по
огороду. В воздухе мельтешили летучие мыши. Кроны деревьев
клубились у края межи. Где-то там завел свою песню сверчок: «кру-у,
кру-у»…
В детстве мне представлялось, что
где-то там, межжу густых ветвей, есть комнатка размером со
спичечный коробок. В углу топится печка, горит каганец. За столом
стучат ложками маленькие сверчата. А мама сверчиха наливает в
тарелки ароматное варево и поет своим детям эту грустную песню.
Человек, говорят, ко всему привыкает.
А я все не мог слиться с этой реальностью. Память о прошлом довлела
над бытом в режиме онлайн. Новое тело не жало в плечах. Но оно не
спешило сдавать в утиль старческие привычки. Вставал я по-прежнему
в шесть утра, чем сильно расстраивал бабушку. «Да что ж это за
дитё?!» — ворчала она.
Пришлось придумать отмазку. Дескать
утром, на свежую голову, мне легче учить уроки.
В школе мои дела шли тоже ни шатко,
ни валко. Слишком многое подзабылось за долгую жизнь. Впрочем, дело
не только в этом. Я и сам старался по минимуму. Можно сказать, не
учился, а отрабатывал номер. Мол, я в этом времени временно, сойдет
и так. Сам удивляюсь, как не скатился на трояки. Спасибо за это
моей детской смекалке. Первые две недели каждой начавшейся
четверти, я занимался зубрежкой. Отвечал у доски так, что
отскакивало от зубов. Потом можно было ничего не учить. Пробежишься
глазами по материалу перед уроком и всё. Если вызовут, главное
бойко начать. Скажешь два-три предложения — учитель перебивает: