— Значит, точно поможет.
Пимовна хлопотала у печки. Сыпала в
банку с калиновой самогонкой какие-то снадобья, добавляла настойки
из квадратных бутылок с черным стеклом.
— А про меня… в своих снах… ты ничего
больше не видел? — спросила она между делом.
— Оно вам надо, бабушка Катя? — чуть
не взмолился я, — какой интерес жить, если знаешь, когда
умрешь?
— Та-а-ак! — протянула она и подсела
к столу. — Ну-ка давай, рассказывай, а то не будет тебе никакого
лекарства!
Я впервые взглянул прямо в ее глаза и
произнес, чеканя каждое слово:
— Вы ровно одну неделю не доживете до
полных ста лет. Если хотите, всё расскажу в подробностях, кто вас
обнаружил, кто в дом заносил, кто глаза закрывал…
— Значит, я не в доме умру?
— Вы, бабушка Катя, приготовитесь
гнать самогон в летней кухне. А заодно затеете стирку, чтоб кипяток
из выварки со змеевиком, зря не пропал. И, наверное, забудете
спички. Пойдете за ними в дом, а по дороге умрете. Будете лежать на
спине и удивленно смотреть в небо. Куры столпятся у вашего тела,
как цыплята вокруг наседки, но ни одна из них…
— Спасибо тебе, Сашка, — перебила
меня Пимовна, — сто лет это много, столько мне и не надо. А теперь,
честно скажи, откуда ты знаешь, когда у меня день рождения?
— 1 января 1912 года. Так будет
написано на кресте…