– Я НЕ сомневаюсь, – раздражённо
ответил Роман, распрямляясь. – У меня к тебе будет одна
просьба…
– Конечно, Ром. Говори.
– Исчезни, а? Из моей жизни.
Навсегда. Видеть тебя не могу…
Отличный удар! Бергер замер, как
будто ему в спину вонзили кинжал и, с трудом справляясь с мимикой –
казалось, что все мышцы его лица вдруг разом вышли из-под контроля
– не с первого раза, но сумел-таки выговорить:
– Как хочешь… – он хотел ещё что-то
добавить, но у него не получалось справиться с непослушно
прыгающими губами, он только бестолково жестикулировал, потом
зачем-то нервно поставил свою чистую чашку в мойку и, спотыкаясь,
вышел из кухни, а через секунду и из квартиры.
Роман уговаривал себя не двигаться с
места. Он внушал себе, что избавиться от Бергера необходимо. Для
его же блага. Что если Кирилла не прогнать, он смешает все карты.
Что это не человек – а стихийное бедствие… Бросаясь следом за этим
ходячим недоразумением, он твердил себе, что совершает большую
ошибку. И пока он искал ключи, которые не помнил, куда бросил
вчера, и когда никак не мог попасть ногами в кроссовки, и когда
запирал за собой дверь, он убеждал себя, что пожалеет, о том,
что так быстро сломался.
Когда он, наконец, выбежал на улицу,
он просто остолбенел: Бергер садился в машину к Рудневу. Босс
захлопнул дверцу со своей стороны, и машина резко тронулась с
места.
«Мы столкнулись на лестнице», –
услышал он спокойный голос Бергера у себя в голове. «Не делай
ничего. Вернись в квартиру и жди. Пожалуйста».
Резкий стук двери заставил
вздрогнуть гулкую тишину подъезда. Даже зелёный лиственный полумрак
за окнами встрепенулся от этого бесцеремонного грохота. Бергер,
глотая слёзы, полетел по лестнице так, что дробный стук его шагов
не поспевал за ним. С разбегу ткнувшись в шедшего навстречу
человека – твёрдые пуговицы на рубашке чувствительно резанули
инстинктивно выставленную вперёд ладонь – он зарделся от стыда и
поспешно пробормотал слова извинения. Но когда он хотел сделать шаг
в сторону, чтобы пропустить вперёд жертву своей невольной грубости,
он ощутил, как две сильных мужских руки крепко схватили его за
плечи.
– Кирилл, если не ошибаюсь?
Натолкнувшись на острый взгляд зло
прищуренных глаз, Кирилл мгновенно провалился в объятия
безмятежности – так любая агрессия не могла его достать. Николай
Николаевич был в своё время очень обрадован, обнаружив у него эту
естественную способность погружаться во внутреннее безмолвие
практически без усилий.