— Убиты двенадцать человек, товарищ Быстров. Из них четверо
детей, младшему всего полтора годика…
Такого в моей практике ещё не было. Сразу двенадцать трупов…
Целая дюжина! И ладно взрослые, но ведь четверо детей! Их-то за
что?! У кого руки поднялись на такое?
Меня охватила злость. Найти и задушить вот этими руками тех сук,
что такое сотворили! Почему во множественном числе? Потому что вряд
ли орудовал один. Наверняка, это дело рук целой банды.
— Аркадий Ильич, — я повернулся к Зимину.
— Две минуты на сборы, — сразу откликнулся тот. — Товарищ
Черкесов!
— Да, Аркадий Ильич! — У помощника криминалиста оказался столь
густой бас, что у меня чуть уши не заложило.
Определённо, занятия в духовной семинарии не прошли даром. Голос
милиционера Черкесова мог потягаться в громкости с паровозным
гудком. И, пожалуй, я бы поставил на помощника криминалиста. Как
только окна в комнате не полопались?
— Где Лаубе? — спросил я у Леонова, когда звон в ушах
прошёл.
— Константин Генрихович и Гром готовы. Можно отправляться хоть
сейчас, — заверил Леонов. — Транспорт имеется: два экипажа. Доедем
быстро.
— Тогда ждём товарища эксперта. Как только он соберётся,
выезжаем, — распорядился я. — Детали по дороге.
Мы вышли из отделения.
Константин Генрихович и его верный пёс уже находились в одном из
экипажей. Мы с Леоновым подсели к ним. Боюсь, что в другом
транспортном средстве места после Черкесова уже не останется.
Я пожал Лаубе руку.
— Странно, Настя не говорила, что вас так скоро отпустят из
больницы, — задумчиво произнёс он.
— Пришлось выписаться, — сказал я.
Он понимающе кивнул.
Как только загрузились наши эксперты, оба экипажа тронулись и
отправились к месту преступления.
— Давай, Пантелей, рассказывай, — приказал я.
— Убита семья Кондрюхова — зажиточного лавочника, торговал
мануфактурой. Судя по всему, с целью ограбления.
— Кто вызвал милицию?
— Соседи. Они же видели, как к дому подъезжали несколько пустых
подвод, потом на эти подводы грузили какой-то товар. Скорее всего,
тюки с тканями.
— Займёшься их опросом — вдруг смогут дать описание
преступников?
— Есть, товарищ Быстров.
— Ещё что-то известно?
— Пока это всё, что удалось выяснить на текущий момент.
К дому Кондрюховых я подъехал с тяжёлым сердцем. Гибель детей —
это гибель детей, вещь ужасная, к этому привыкнуть невозможно.