— А зачем? Показаний Каурова вполне достаточно. Ему брехать
смысла нет. Так что это убийство раскрыто, виновник понёс
заслуженное наказание, — ответил Пантелей.
— Тоже верно. С Кравченко что?
— Чекисты его крутят и вертят. Нам, само собой, ничего не
говорят, только Жаров вроде как намекнул, что кончики от Кравченко
куда-то наверх потянулись, вплоть до Москвы.
— Ну, а сам Архип?
— Да в порядке Архип. Грозился заскочить при оказии — его ведь
теперь в губернии вместо Кравченко ставят. Пока принимает дела и
должность. Смушко, начальник губрозыска, каждый день звонит, о
вашем самочувствии спрашивает.
— Друг мой, Аркаша Зимин, телеграмму прямо с вокзала отбил.
Выехал к нам, скоро будет, — порадовал меня Лаубе.
— Здорово, Константин Генрихович! Мы без эксперта — как без рук,
— признался я.
— Так и Константин Генрихович с Громом — большие молодцы!
Помогли на днях по горячим следам грабёж лавки раскрыть. Хозяин на
ночь запер — утром пришёл: замок сорвали, всё что можно — вынесли.
Вызвал нас. Приехали мы, значит. Свидетелей как всегда — нет. Одна
надежда на Грома. Тот только понюхал чуток и сразу вперёд. Мы за
ним, еле поспевали. В итоге пёс привёл нас к воровской хазе, —
доложил Леонов. — Остальное — дело техники.
— Надеюсь, обошлось без перестрелки? — посмотрел я на своего
зама.
— Какая перестрелка! — махнул тот рукой. — Эти придурки на
радостях самогонки нажрались, мы их буквально голыми руками взяли.
Они только на второй день в себя пришли, причём уже за решёткой.
Сейчас показания дают. Оказывается, это не первая кража.
— Почаще б такие раскрытия, — порадовался я за своих.
Мы бы ещё посидели-поболтали, но явилась грозная постовая
медсестра и попёрла моих посетителей из палаты. Оказывается, мне
нельзя докучать (хотя какая уж тут докука — скорее наоборот) больше
пятнадцати минут.
Мужики вышли, оставив в палате дежурный набор гостинцев, а я
снова предался скуке. Больничная жизнь для идущих на поправку
пациентов наряду с хроническим недосыпом всегда несёт в себе и
такую неотделимую составляющую, как тоска. Ты тупо лежишь на койке
и в промежутке между процедурами понимаешь, что, собственно,
заняться-то и нечем. Читать, даже газеты, почему-то не разрешили.
На разговоры по душам тоже как-то не тянуло.
Кое-кто из больных пытался флиртовать с медсёстрами, причём без
особого успеха. А я не мог прогнать из головы образ так удивительно
похожей на мою покойную супругу Насти. Не мог поверить, что это —
совсем другой человек.