– Что же это вы, гражданка Малюткина, разбрасываетесь холодным оружием? – незнакомым скрипучим голосом спросил Автандил, поигрывая шпагой. – А ещё офицер полиции… Нехорошо! Неосторожно!
Рука Изольды выхватила из декольте и стиснула крестик.
– Куда Автандила дел, поганец? – спросила она сквозь зубы.
– Ну, уж так и поганец… – протянул Автандил. Вгляделся в яростное лицо Изольды, хихикнул и добавил: – Да здесь он, здесь! Не переживай!
– Да здесь я, здесь, – плачущим голосом подтвердило со стены чучело крокодила.
Ни себе чего!
Мой интеллект, развитый учёбой в Перепетуевской высшей следственной, мгновенно реконструировал события.
Получив отпор, нечистый для вида исчез. Надо полагать, отступил на заранее подготовленную позицию. Позиция, скорее всего, находилась в ресторанных комнатах со стрип-площадкой и шестом, где разгорячённые VIP-клиенты Опохмелидзе имели обыкновение закатывать оргии. Там атмосфера порока гуще.
Насосавшись негатива и укрепив таким образом силы, нечистый выждал, пока Изольда отлучится. После этого он вновь появился в казино, повязал Сашу с Ванькой и вытряс душу из Автандила. Душа, чтобы не путалась под ногами, была определена в чучело крокодила, а вакантное тело Опохмелидзе нечистый оприходовал. Вероятно, он знал о непростых отношениях между Изольдой и Автандилом и хотел нанести ей психологический удар. Но главное – главное! – магический клинок по небрежности Малюткиной попал к нему в руки, и отбиваться начальнице теперь нечем…
– Ну что, Изольдушка, финита ля комедия, – мирно сказал прародитель зла. – Сколько верёвочке ни виться… Последнее желание будет, нет? Может, из пистолета хочешь в меня пальнуть? Так ты пальни, милая, пальни напоследок. Ни в чём себе не отказывай!
Начальница молчала. Зато гневный прищур ореховых глаз был куда как красноречив.
– Что, даже не поговорим? – огорчился лже-Автандил. – А ведь мы с тобой знакомцы старые. Да что там знакомцы! Я ж тебя, можно сказать, породил. Не ошибись я тогда с молнией… вечно путаюсь в этих вольтах с амперами… твои бы уже и косточки истлели. А так – живёшь, здравствуешь, у меня под ногами путаешься. Эх, надо было шаровую запустить, это бы наверняка…
Начальница презрительно улыбнулась, но не проронила и слова. В этом смысле она сейчас напоминала партизана на допросе.