– У него на борту из сельхозминистерства... Просятся в Хлыбово. Пустить, что ли?..
– Да Бог с вами, Иван Иванович! Вы понимаете, что вы говорите? С нас за это потом голову снимут. Дайте-ка мне его на связь!
Гонтовой щелкнул тумблером и протянул микрофон командиру.
Я закончила передавать на «точки» метеообстановку и перестроилась на Димкину волну.
– Соломенцев! Селезнев на связи, – сказал Василий Григорьевич.
– Слушаю, товарищ командир... – И голос у Димки был просто похоронным. Что-то он, кажется, там опять перемудрил...
– Тебе что, напомнить статью пятьдесят вторую Воздушного кодекса или восьмой параграф из «Правил полетов»? – спросил его Селезнев.
– Василий Григорьевич! – закричал Димка Соломенцев. – Ему жутко в Хлыбово нужно! Он сказал, что будет «наверх» жаловаться.
Я посмотрела на Селезнева. Мне была любопытна его реакция. Я знала, что Василий Григорьевич умеет замечательно ладить с любым начальством. Иногда мне даже казалось, что это чуть ли не основная цель его жизни. И в эту секунду я просто мечтала о том, чтобы он разрешил Димке лететь в Хлыбово! Что-то в Димкином голосе было такое...
Но, по всей вероятности, Селезнев тоже что-то такое уловил, потому что последние Димкины слова насторожили его.
– Ты меня только не запугивай! – сказал ему Селезнев. – Передай товарищу, что, если нужно, я его сам до Хлыбова доброшу. Если это уж так требуется для спасения сельского хозяйства нашей области... Все!
Василий Григорьевич выключил связь, усмехнулся и сказал:
– Этому из министерства крупно не повезло... Столкнулся бы он с кем угодно из нашей эскадрильи, и его дело было бы в шляпе. А он напоролся на Димку Соломенцева – на самого отъявленного разгильдяя...
Гонтовой слушал, слушал и вдруг засуетился, что-то зашептал про себя, считая и загибая пальцы.
– Что с вами, Иван Иванович? – испугался Селезнев.
Он вопросительно посмотрел на меня и удивленно пожал плечами. Я уже догадывалась, в чем дело, и еле сдерживала себя, чтобы не расхохотаться.
– Что с вами? – снова спросил Селезнев Гонтового.
– Сейчас, сейчас... – забормотал Гонтовой, схватил со стола «Огонек» и наклонился над кроссвордом. – Тридцать семь по горизонтали... Третья буква «з»... «Разгильдяй»... Точно!
Он посмотрел на нас с Селезневым счастливыми глазами и, отрешенно улыбаясь, сказал: