Переключив воду на более теплую, она
привычно провела ногтями по руке. Кожа слезла огромными рваными
клочками, прозрачными и легкими, как целлофан. Следующую минуту
Латиса визжала так, что не могла даже думать. Однако с рукой было
все в порядке, обычная рука, не считая пленки, подобной той, что
бывает после солнечного ожога. Медленно оплывающая под струями
воды, она казалась чем-то ненормальным, каким-то явным признаком
смертельно опасной болезни. И еще почему-то вспомнилась змея,
сбрасывающая кожу целиком, от этой мерзкой мысли просто
затошнило.
Шалье она увидела, только когда тот
схватил ее за руку, рассматривая, из-за чего поднят такой крик.
Осторожно провел ладонью, легко стирая остатки прозрачной пленки.
Потом по второй руке, потом по шее к ключицам.
- Что это? — повторяла Латиса
непослушными губами.
Ниже, к груди. Потом молча отдернул
руку и отошел на шаг назад, держа за одну ладонь.
И… загорелся.
Латиса даже испугаться не успела.
Когда попыталась отдернуть руку, уже понимала, что ей не больно и
дергала скорее по инерции.
И вот уже его руки снова лежали на
плечах, ниже, к локтям, ладоням, снова шея, к ключицам.
Он что-то со мной сделал, поняла
Латиса.
На груди его руки замерли. Впервые
посмотрев в настоящее лицо Шалье, окруженное легкой
синевато-серебристой дымкой, Латиса просто задохнулась от горящего
в глазах откровенного желания. И про все забыла.
Через секунду она уже упиралась
спиной в выложенную мраморными пластинами стену.
Латиса мало что помнила. Шалье даже
не разделся, она что-то расстегивала, потом его руки на бедрах,
поднимающие вверх и мокрая ткань кафита, через которую она
вцепилась в него так крепко, что пальцы сводило. И тяжелое дыхание,
которое становилось все громче, пока не заглушило и шум льющейся
сверху воды, и ее собственные глухие стоны. Они оказались именно
такими, какими слышались ему по ночам.
Потом Шалье отнес ее в спальню и
только тогда разделся.
Ночь получилась очень длинной. Но
главное — одна на двоих.
Проснулась Латиса в одиночестве.
Задумалась над этим вопросом, рассматривая россыпь точек на
потолке, неожиданно сложившихся в некое подобие вихря-воронки,
которая, угрожающе закручиваясь, несколько агрессивно пыталась
загипнотизировать и засосать внутрь.
В прямом смысле слова отмахнувшись от
видения, она переключилась на полученные ночью от Шалье пояснения
касательно изменений своего кожного покрова и слизистых, что
'является процедурой вполне стандартной для людей, проживающих в
обществе тайтов'. Вчера ей было не до сведения простых фактов, но,
получается, люди тут проживали и раньше, причем 'люди' во
множественном числе. Пояснения Шалье давал невнятные и весьма
неохотно, а в ответ на предпринимаемые Латисой попытки начать ссору
действовал одним и тем же методом, натиску которого невозможно было
противостоять долго. Приходилось его прощать. Потом она злилась
снова и требовала дать обещание больше никогда не делать с ней
ничего подобного без предварительного уговора, он моментально
соглашался и обещал, хотя было видно, что это пустые слова, но при
первых же признаках кипения Латису тут же окатывало потоком ласки и
любое сопротивление в расчет ни принималось. Хотя, какое там
сопротивление, Латиса не выдерживала и десяти минут подобных
извинений и снова прощала…К тому времени, как они заснули, больше
никаких грехов за Шалье не числилось.