Так что можно начинать отчет сначала.
К примеру, малодушный побег ранним утром с поля боя! Не стоит даже
брать в расчет, что время давно уже перевалило обеденное, а тайтам
для восстановления сил требуется всего несколько часов.
Покапризничать — дело святое, особенно когда есть перед кем, Латиса
не так часто себе подобное позволяла, но уж тут разошлась не на
шутку.
Выходя из комнаты, приняла до
невозможности надутый вид, с коим и уселась перед панелью, с
показушной нервозностью щелкая кнопками пульта.
Шалье появился через минуту, будто в
коридоре караулил, заказал обед и только потом уселся рядом, не
придавая никакого значения произошедшим с ее лицом изменениям и,
скорее всего, даже их не замечая. Напрасно прождав несколько минут,
Латиса поступила, как все женщины, чьи капризы игнорируют: сказала
как можно насмешливее, только в процессе поняв, что именно несет и
все-таки смягчив фразу улыбкой.
- Сильно же ты изголодался без
женского общества!
Шалье оглянулся быстро и почти
удивленно.
- Зачем ты так сейчас говоришь?
Хочешь меня обидеть?
Она на секунду задумалась.
- Да.
- Почему?
- Просто у меня такое ощущение, что
ты меня… мной просто воспользовался.
Шалье тут же оказался очень близко,
но все же на расстоянии, наклонившись и щекоча дыханием шею.
- Вот как… Что же будем делать?
Латиса только плечами пожала. Она-то
почем знает?
- Хочешь, я вообще больше не буду к
тебе прикасаться? — предложил Шалье, продолжая дразнить одним своим
таким близким соседством.
Латиса тяжело вздохнула, признавая
поражение, и ухватилась за него обеими руками. Он тут же ее
обнял.
- Ну уж нет… На такое я не
согласна.
- Тогда что не так?
- Просто… я проснулась, а тебя нет.
Это было неприятно, мог бы и остаться рядом. К тому же… хотелось бы
знать, что я для тебя значу немного больше, чем какой-то… какая-то
обычная вещь, вроде подушки, с которой просто удобнее спиться.
Глаза Шалье значительно
округлились.
- Вещь?
Он откинулся на спинку, продолжая
обнимать ее одной рукой и Латиса тут же устроилась у него на
коленях.
- Вещь — это что-то маленькое,
ограниченное размерами, — рассеяно сообщил Шалье. — Ты не можешь
значить так мало, для меня ты значишь много, даже слишком много,
как что-то огромное, что-то безграничное. Что-то… совершенно
бескрайнее, — тихо добавил и так поморщился, словно ему стало
больно.