Никогда раньше Латиса не видела,
чтобы он оставил дверь туда открытой. Обычно закрытие замков
происходило настолько быстро и автоматически, что занимало всего
пару минут.
Однако, дверь была распахнута… Можно
было разглядеть угол стола, экраны над ним и проекцию какого-то
материка, плавно плавающую в воздухе. Вероятно, ей удалось бы
разглядеть что-нибудь еще, но увидев лицо Шалье, Латиса уже ничего
другого не замечала.
Он сделал шаг к ней и остановился.
Губы разлепились, нехотя пропуская воздух.
- Мне нужно живое воплощение Кровавой
Богини, — очень медленно сказал Шалье. — И ты… прекрасно
подходишь.
- Кто тебе рассказал?
На всех окружающих мониторах
плескался спокойный бесконечный океан, сплошь покрытый мелкими
кляксами-островками. Второе кресло Шалье вытащил из угла, сбросив с
него на пол целую груду мусора и теперь Латиса сидела в кресле с
ногами, старательно отворачиваясь от горячечного вопрошающего
взгляда.
- Ульрих. А какая разница?
- Ульрих… Ну, каждый рассказал бы
по-разному. Я бы предпочел, чтобы это сделал Аелла.
- Сам бы тогда рассказал, — Латиса
пыталась разозлиться, но не получилось. Всякие эмоции пропали и
отказывались возвращаться. Думать совершено не хотелось, полумрак,
царивший в синей комнате прекрасно подходил такому же пасмурному
настроению.
- Ладно… Могу представить, что он
сказал. Давай… поговорим?
- Очень вовремя.
- Ну, не злись… Мог бы — сам
рассказал.
Латиса впервые с тех пор как
очутилась в комнате, к нему обернулась.
- И что же сейчас изменилось? Я
понадобилась тебе в твоих грандиозных далеко идущих планах? Из
соседки по дому в один миг превратилась в жизненно необходимую
пешку, так?
Шалье молча смотрел на нее и даже не
пытался ничего ответить. Что-то темное застыло в его глазах и никак
не желало опознаваться. Недолго же отсутствовали эмоции, их
подтолкнул всего один невероятно чужой взгляд и в ответ внутри
Латисы поднималась, вскипая, волна ярости. При должном стечении
обстоятельств подобные волны способны смывать спокойное
существование не только отдельно взятой семьи, но и целого
клана.
- Злишься, — вдруг как-то колко, что
звучало у Шалье очень необычно, потек его голос, — Давай, да-а-а.
Давай, покажи мне настоящий праведный гнев. Вы, женщины, отлично
это умеете, все, как одна, не правда ли? Давай, докажи в очередной
раз свою принадлежность к таким же, как ты, потребительницам. О,
внешне вы, конечно, бываете очень разные. И типы у вас разные, но
как же вы любите делать из меня… собственность. Вам всегда мало…
всего. Одна, вместо того, чтобы сразу остановить, долго выслушивает
мои жаркие признания, и, в конце концов, легко заявляет, что
вообще-то предпочитает моего брата. Отлично, я молчу и ничем не
напоминаю о своей слабости, оберегая их семейное счастье. Но нет…
ей мало молчания, за его спиной она все время провоцирует на
постоянные подтверждения, что я все еще целиком и полностью
принадлежу именно ей, все еще готов в любой момент бросить к ее
ногам свою жизнь и…