- Если, — вдруг четко сказала Латиса
прямо ему в лицо. Он остановился.— Если. Ты. Меня не отпустишь. Он
тебя убьет, — ясно и очень радостно сообщила Латиса, причем была
уверена, что говорит правду.— Он сумасшедший! Совсем! Он тебя
убьет! — с большим удовольствием бросала в глаза человеку,
посмевшему так безобразно распоряжаться ее судьбой. Посмевшему
встать на сторону Таиси.— Убьет! Убьет! — веселилась. Было так
приятно думать, что кто-то готов за тебя крушить и ломать все
вокруг, без разбора и несмотря на последствия.
Руки Леви словно сломались и упали,
отпуская. Через мгновение Латиса уже выскакивала из комнаты и
босиком неслась к технической лестнице, ведущей наверх. Хорошо, что
каюты пилотов всего на втором ярусе.
В командной рубке Шалье стоял прямо у
перехода в пристыкованный катер. Просто стоял и смотрел на людей,
скопившихся напротив, на безопасном расстоянии. Угрозы, в принципе,
в его взгляде не было. Только вот вокруг полыхал голубой огонь и
жеста миролюбия Шалье показать так и не изволил.
- Нелепая случайность, недоразумение.
Надеюсь, ничего… — продолжал лепетать один из Советников. Все
сказанное раньше Шалье пропустил мимо ушей и даже глазом не
моргнул, давая понять, что вообще услышал.
Латиса выскочила из бокового коридора
и люди расступились. Уже медленней подошла ближе, смотря снизу
вверх и улыбаясь сумасшедшей улыбкой. Все правда, все
подтвердилось, Таиси… не было.
Шалье мельком глянул на нее и снова
стал изучать окружающих. Через несколько секунд огонь погас.
Латиса подошла еще ближе, Шалье одной
рукой обнял ее за плечи и задвинул себе за спину. И попятился. Она
поняла и отправилась прямиком в катер.
Последний раз окинув окружающих его
людей, Шалье так и не нашел того, кто ее увез. Но она уже в
безопасности, за спиной, так что, пожалуй, стоит побыть добрым. Да
и лишние конфликты с Аеллой не в его интересах.
Шалье, наконец, сложил руки,
прощаясь, и под облегченные вздохи людей покинул человеческий
корабль.
Внутри катера царил сумрак. Светились
только панели индикаторов, тусклые лампа у потолка по обе стороны
иллюминатора и струящиеся по стенам, волнистые и прямые полосы.
Латиса сидела, укутанная выданным пледом, в одном из двух имеющихся
в наличии кресел, рассчитанных на тела гораздо больших габаритов, и
говорила. Ноги до пола не доставали, она иногда вытягивала носок,
пытаясь нащупать пол, но не получалось. И болтала, слова текли сами
собой, словно прорвавшаяся сквозь запруду вода.