– Ну тогда я поношу. – Он натянул халат на себя. – Кажется, впору.
Что и говорить, странное зрелище мы представляли. Два путника в призрачном свете: один в золотом халате и с копьем, другой – понурый и поникший, со всем смирившийся.
– Щербатин. – Я остановился. – Посмотри. Этого следовало ожидать.
Впереди громоздились останки ледохода. Нашего ледохода. Естественно, что, идя без ориентиров, мы сделали круг.
– Тихо. – Щербатин вдруг насторожился. Я присел на корточки.
Здесь были люди, несколько человек. Они ползали среди светящихся растений и, видимо, собирали останки нашего кораблекрушения.
– Зря мы ушли, Щербатин, – сказал я. – Наше место уже захватили аборигены.
– Они его и так бы захватили, – ответил он и смерил меня взглядом. – С такими-то защитниками…
Нас заметили. Худые оборванные фигуры вдруг зашевелились совсем рядом, заблестели глаза. Костлявые пальцы сжимали палки или пики вроде нашей.
– Проваливайте, – сипло проговорил один незнакомец.
– Да мы… – Щербатин шагнул вперед, но едва не наткнулся грудью на пику.
– Проваливайте.
– Это наш ледоход, – клялся Щербатин. – Мы только что на нем…
– Это не ваш ледоход. Проваливайте.
Аборигены вообще не желали с нами разговаривать. Придвигаясь маленькими шажками, помахивая пиками и дубинами, они оттесняли нас от трофеев. Я мог их понять. Когда еды на всех мало, любой незнакомец – враг.
– Ты вроде людей искал? – произнес я, когда нас отогнали и ледоход скрылся из вида. – Нашел, поздравляю. Хорошо, хоть не раздели.
– Мы идиоты, Беня.
– За всех не говори.
– Нет, я за всех скажу. Ты тоже идиот. Ты тоже не догадался, что в машине мог сохраниться ящик с комбикормом.
– О-о, черт! – простонал я. – Но ведь мог и не сохраниться?
– Да, Беня, мог и не сохраниться. Будем утешать себя этим. Два идиота…
Мы побродили немного, потом посидели. Потом снова отправились бродить. Нашли почерневшие обрывки бумажного носка.
– Надо было хоть спросить, что они тут жрут, – подал голос Щербатин.
– В данный момент – наш комбикорм.
– Давай, что ли, присядем.
Видимо, голод уже начал пробирать. Ноги не хотели ходить, руки – шевелиться. Наступила апатия. Мы сидели прямо на светящихся растениях и даже не разговаривали.
Потом я прилег. Но лежать было не очень удобно, я снял теплую куртку и подстелил под себя. И, кажется, уснул.