Он держал газету прямо перед собой, чуть повернувшись влево, – по-видимому, аккуратность заразительна, и, когда газета опустилась, Конверс увидел знакомое лицо. В отличие от его собственного, это было очень правильное лицо, в нем все гармонировало друг с другом: темные прямые волосы, разделенные аккуратным пробором и тщательно причесанные, резко очерченные губы и над ними – острый нос. Лицо это принадлежало его далекому прошлому, но имя, которое всплыло в памяти Джоэла, никак не связывалось с этим лицом.
Человек с явно знакомой внешностью поднял голову; глаза их встретились, и «Э. Престон Холлидей» встал из-за стола – невысокий, ладно скроенный человек в черном костюме, скрывающем отлично развитую мускулатуру.
– Как поживаешь, Джоэл? – произнес знакомый голос, и над столом протянулась рука.
– Привет… Эвери, – отозвался, пристально вглядываясь в собеседника, Конверс; он неловко шагнул вперед и переложил атташе-кейс, чтобы пожать протянутую руку. – Эвери – я правильно помню? Эвери Фоулер. Тафт, начало шестидесятых. Ты так и не вернулся в последний год, и никто не знал почему; о тебе тогда много говорили. И еще – ты занимался борьбой…
– Дважды был чемпионом Новой Англии, – с усмешкой подтвердил юрист, жестом приглашая Джоэла занять место напротив. – Садись, и мы быстро все восстановим. Думаю, что встреча несколько ошарашила тебя. Поэтому-то я и решил встретиться с тобой до утреннего заседания. Представляешь – я вхожу, а ты вскакиваешь с места с воплем: «Самозванец!» Это недурно укрепило бы твои позиции, как считаешь?
– Мои позиции достаточно надежны, так что я обойдусь без воплей. – Конверс сел, поставил у ног атташе-кейс и внимательно посмотрел на своего оппонента. – А откуда взялась фамилия Холлидей? И почему ты ничего не сказал по телефону?
– А что я мог сказать? Что-нибудь вроде: «Послушай, старик, учти, что ты знал меня раньше под кличкой Тинкербелл Джонс» [1]. Да ты бы ни за что не согласился на встречу.
– Ну а сам Фоулер сидит где-нибудь в тюрьме?
– Сидел бы, не пусти он себе пулю в лоб, – отозвался Холлидей без тени улыбки.
– С тобой не соскучишься. Ты что же – его двойник?
– Нет, сын.
Конверс замялся:
– Мне, по-видимому, следовало бы извиниться.
– Не стоит, ты ведь не мог этого знать. Вот почему я и не вернулся тогда после каникул… А мне, черт побери, так хотелось получить тот приз. Я был бы единственным, кто выиграл его три раза подряд.