– Дурень ты, Игорь. Мужику, наверное, небо с овчинку показалось. Из бурьяна уже торчали головы наших ребят, а к нам поспешал прапорщик Петров.
– Идиоты! В дисбат захотели? – тщедушный и мелкий прапорщик был похож на задиристого воробья. – А если бы его хватил инфаркт? Или он теперь овец растеряет? Остолопы!
– Ха! Скажете тоже, товарищ прапорщик, – инфаркт. С такой-то рожей? – возмутился Гоша. – Да он здоровее своей лошади! Скорее её «кондратий» хватит.
– Рапорт командиру напишу, – отрезал Петруха. – на «губе» насидитесь.
– За что «губа», товарищ прапорщик? – заканючил Игорь. – Мы же ничего особенного не сделали: чем больше он сейчас напугался, тем счастливее будет потом, когда обнаружит, что жив и невредим.
– Вот и ты «осчастливишься», когда вместо дисбата на «губе» окажешься.
Все, кроме Киселя, повалились обратно в полынь. Киселёву валиться не пришлось – он, несмотря на стрельбу, продолжал безмятежно спать.
– Вот здоровый сон у хлопца! – похвалил его Игорь, меняя автоматы. – Я тоже по первому году службы мог бы на парадной лестнице вниз головой выспаться, но три часа на таком пекле ни за что бы не смог. Какая смена растёт: орёл! Вставай, скотина! – ткнув «орла» в бок, заорал Гоша.
Кисель мгновенно вскочил, затравленно вытаращив мутные со сна и залитые потом глаза.
– Пригнись, – повалил его Гоша, дёрнув снизу за ремень. – Диверсант хренов! Чего как столб встал? «Шпиён» недорезанный. Ты где, салага, находишься? На боевом задании или у мамкиной титьки? Мы с Шурой только что тебе жизнь спасли – фалангу раздавили, – Игорь указал на Петрухин плевок, подсыхавший рядом. – Полюбуйся: по твоей заднице ползала.
Руки Киселя непроизвольно поползли к ягодицам, и он с ужасом воззрился на Петрухину соплю:
– Спасибо, братцы. Фу, какая она мерзкая! Хорошо, что эти фаланги у нас в Свердловске не водятся.
– Ещё как водятся! Был я проездом на вашем вокзале: полным-полно.
– Полно пугать, Игорь: дома я, отродясь этой сволочи, не видел. Её нужно в коробок положить, – Кисель полез в карман. – Высушу и маме пошлю: пусть полюбуется, какие страсти-то на белом свете бывают.
– Дятел ты, Коля. Выкинь свой коробок, пока нас не вырвало, – Гоша выбил спички из его рук. – Если уж невтерпёж мамулю «порадовать», я тебе у казармы в курилке покрупнее экземплярчик покажу.