– Вивасвант! Вивасвант!
Но он был далеко, и не мог ей ответить.
Мисс Смит была сильной девушкой. Мисс Смит не привыкла пасовать ни перед какими трудностями. «Пусть мечта о несбыточной любви остается мечтой, – подумала она, – а мне нужно работать. Нужно возобновить выступления. Сегодня же пошлю телеграмму Томми».
Через месяц Виргиния снова читала стихи со сцены.
Весна в Калькутте стояла жаркая, не в пример канадской. Изнемогая от духоты, у здания городской больницы прогуливались двое мужчин.
– Не знаете, как там доктор Рао? – поинтересовался один из них. – Угораздило же его попасть в больницу в такую жару.
– Да уж, – отозвался другой. – В последнее время у него все шло как по маслу. А вот после смерти Пита он стал сам не свой. Замкнулся в себе, ни с кем не разговаривал. Конечно, такой удар. Сколько же лет было Питу? Двадцать пять, или чуть больше?
– Около этого. Вивасвант любил Пита, тот был одним из его лучших друзей.
– Пит тоже любил Вивасванта. Он ведь стал его секретарем и даже приехал вместе с ним в Индию.
– Да… А на его похоронах Вивасвант сначала молча шел за гробом, а потом вдруг упал в обморок. Его отправили в больницу, но он так и не пришел в сознание. Сказали, что у него нервное истощение.
Тем временем в палате несколько врачей и медсестер пытались удержать могучее тело доктора Рао, сотрясавшееся как в лихорадке.
– Беспокойный дух пытается покинуть плоть, – заметил кто-то.
– Но только не в тридцать два года, – возразила Кастурбай, державшая Вивасванта за плечи. Кастурбай, не то врач, не то медсестра, была высокой полной девушкой лет двадцати-двадцати двух с низким грудным голосом и крутым нравом. Говорили, что она монашенка. Ее не любили за резкость по отношению как к пациентам, так и к коллегам, но уважали за то, что среди ее больных практически не было смертельных исходов.
– Ну же, Вивасвант! – кричала она. – Держитесь, вы же такой сильный! Вы должны жить!
Его продолжало трясти.
– Вколите же ему успокоительное! – приказала Кастурбай.
И вдруг здесь, на грани жизни и смерти, Вивасвант широко раскрыл свои громадные глаза и закричал:
– Виргиния! Виргиния!
– Кто это? – спросила Кастурбай.
Никто из присутствующих не смог вспомнить среди его американских или европейских друзей ни одной Виргинии.
А на другом конце света мисс Смит, мирно читавшая дома какую-то книгу, вскочила на ноги и спросила: