– А я вот сей же миг пойду к Яромиру да спрошу, как он тебе велел: будить или дожидаться, покуда сам?! – заорал Велимир в слепую перепонку окна. – И ежели он скажет, что велел ждать, так ворочусь и кобелей на тебя науськаю!
– Ну и не станет у тебя кобелей! – прокричали снаружи запальчиво, однако куда глуше, чем прежде (похоже, Глуздырь, до того сидевший под самой стеной избы, счел за благо уметнуться к плетню).
Кудеслав справился наконец с тесемками ворота и отдернул полог.
– Ладно тебе шуметь, – сказал он Велимиру. – Ну разбудил и разбудил. Где ждут-то? У старейшины?
– У него. Я тоже с тобой – он и меня звал. Или, может, сперва поешь?
– Дурень ты, – подал голос Глуздырь. – Что ли, там не покормят? Там небось угощение крат во надцать твоего лучше!
Издав некий звук, явственно напомнивший Кудеславу рычание нападающего людоеда, Велимир кинулся вон из избы. Но когда он выскочил наружу, двор и улица были пусты – лишь слышалось, как на пути от Велимирова жилья к чельной площади собаки взлаивают по пробегающему человеку.
* * *
Общество впрямь подобралось из тех, какие не часто сходятся даже в общинной избе. Наиболее чтимые старики и самые добычливые добытчики – всего человек десять, не считая Мечника с его названым родителем, волхва да самого Яромира. Меж другими Кудеслав приметил наиумелейших бортников Кошицу и Малоту; бобролова Божена; углежога-дегтярника Шалая – огромного, косматого, с лицом, навсегда порченным неотмываемо въевшейся копотью…
Узорочье общины, ее оплот и надежа. Прокормильцы. Мудрецы.
Головы.
Длинный скобленый стол, стоявший обычно под дальней от входа стеной, был выдвинут поперек избы, так что половина гостей разместилась на полатях, а другая, рассевшись на длинной лавке, грела спины в тепле неугасимого Родового Огнища.
Окна по позднему вечернему времени были уже плотно затворены ставнями, а все же гуд многоголосых бесед, кашель, похохатывание да стук глиняной и деревянной посуды явственно слышались даже на десяти шагах от крыльца. Однако стоило только Велимиру толкнуть скрипучую входную дверь, как внутри мгновенно сделалось тихо.
В полном молчании дожидались Яромировы гости, пока новые пришлые скинут в сенях обувку и верхнюю одежу, пока, войдя в избу, воздадут Навьим, после – поздравствуются с людьми, и поднявшийся навстречу хозяин ответит за всех.