Основных фигурантов было четверо.
Двое из них, у кого родители были весьма состоятельными, учились в
Таврическом национальном университете Симферополя, третий работал
на автомойке, а четвертый торговал на рынке. Всех четверых без
особых проблем повязали, немного попинав для приличия, и в течение
дня вывезли за город в условленное место. Потом с левых телефонов
позвонили родителям, которые принимали самое активное участие в
подкупе следственных органов, и предложили еще раз заплатить за
детишек, но теперь не за их свободу, а за жизнь. Причем жестко
намекнули, что в органы лучше не обращаться. Они и не стали: у них
были свои менты, которых они неофициально все-таки привлекли к
делу. Когда было назначено место и время встречи для обмена, по
данным радиоперехвата и прослушивания, они активно стали собирать
соплеменников и к месту встречи чуть раньше назначенного срока
подъезжала целая колонна.
Мы тоже неплохо подготовились.
Радиостанции, несколько фугасов, растяжки, пулемет Дегтярева времен
Великой Отечественной войны, который откуда-то умудрился притащить
Мишка, винтовки с глушителями. Я прихватил свой карабин, к которому
запасливый Димка подогнал целый цинк специальных дозвуковых
патронов УС. На вопрос, откуда такое богатство, которое учитывается
по отдельному списку и так же списывается, он съехал с темы,
ссылаясь на старые запасы.
Димка, залегший со снайперской
винтовкой на высотке, вышел на связь.
– Крот, вижу бородачей в зеленке.
– Сколько?
– Человек десять. Идут двумя
группами.
– Твои рекомендации?
– Подпускаем к линии кустов и
работаем всех по-тихому.
– Справимся?
– Не базар. Народ непуганый, идет в
открытую.
– Работаем.
Я накрутил глушитель на карабин,
поставил оптический прицел белорусского производства и вставил
магазин, снаряженный УС-ками.
Сетка прицела остановилась на
вылезшем из кустов дядьке, с бородой, в камуфляже с автоматом в
руках. Дистанция как раз вполне приличная для АКМа – метров сто
пятьдесят, да и позиция что надо.
Хлоп-с-с-с. Лязгнул затвор,
выбрасывая гильзу. Бородач, как подрубленный, завалился на бок.
Рядом завалился второй и третий. Они заметались, стали лихорадочно
снимать оружие с предохранителей и щелкать затворами. Хлоп-с-с-с.
Хлоп-с-с-с. Все, первая группа лежит. Теперь вторая. В голове
навсегда отпечатались искаженные болью лица, так хорошо различимые
через оптику.