– Ну почему
же, это любопытно. Да и полезно для общего развития, – Ионит
вежливо улыбнулся. Видимо, не настолько и интересно.
– В общем,
после этого Альена накрыл болевой шок. И вмиг около нас оказались
люди. То никто внимания не обращал, а то налетели. Еще бы, Драголич
постарался, с-скотина, – прошипела я. – Сразу привлек к нам
внимание. Дальнейшее помню плохо, урывками. Меня оттеснили, увели.
Пришла в себя в какой-то запертой каморке. За дверью – гул, суета,
работа кипит. А я – под замком. Ну и закружились жернова
правосудия. Суд, приговор, работа Комиссии, погашение Искры и я в
Брышеве.
– Тебя
подставил Тобиар Драголич? – внимательно глядя на меня, спросил
Шербан.
– Я в этом
уверена, хотя фактических доказательств, которые можно предъявить в
суде – нет. Там было много людей кругом, но никто ничего не видел.
Тележку со всем, что было мне необходимо, таскала сама между коек,
время от времени прося медсестер обновить, если что заканчивалось.
Можно было поверить, что просто кто-то перепутал случайно – мало ли
в спешке. Но не получалось. Как можно случайно вместо беззаражки
налить кислоту? Это что-то нереальное, на грани вымысла. А Тобиар
не сказать, чтобы далеко был от меня, наверняка мимо проходил,
вполне мог. Но понимаю, наличие возможности – совсем не
подтверждает содеянное.
Я вспомнила
слова отца о том, что Падуану все же нарыл что-то, но сильно
обольщаться не хотелось. Или хотелось?..
– Значит, у
него такой весомый повод был, если ты так уверена? – вкрадчиво
поинтересовался Ионит. При этом я не услышала в голосе сомнений,
только недоумение. Он действительно не понимал, зачем это нужно
было Драголичу.
– Я уже
упоминала как-то, но повторюсь. До учебы мы с ним никогда не
пересекались. Ни с Тобиаром, ни с кем еще из их семьи. А когда
познакомились, то оба были в шоке – я даже с родным братом так не
похожа, как с ним. Фонсо, мой брат, копия мамы, я же – удивительным
образом не похожа ни на кого из родителей. «Добрые» люди отцу даже
намекали, что не плохо бы проверить, все ли в порядке с родством. А
что проверять? Я – вылитая бабушка, мать отца. На которую он сам не
слишком похож. Вот такие хитросплетения наследственности. Ну да я
опять отвлеклась, извини, мысли путаются. – Язык, впрочем, тоже.
Доза наливки давно перешла нужную отметку, но я не останавливалась.
– По началу нас с Тобиаром даже забавляло сходство, он бывало
подтрунивал надо мной, называя сестренкой. Шутили бывало. А потом
преподавателям почему-то жутко понравилось нас сравнивать, потом –
противопоставлять, иногда даже сталкивать лбами, устраивать гонку.
Я так была увлечена учебой, что не сразу обратила внимание на
звоночки. Старалась, постигала новое и опять не замечала, что
происходило вокруг. Мне не хотелось быть лучше Драголича. Я вообще
о нем не думала, у меня была куча дел. И если и хотела быть лучше,
то только самой себя вчерашней. Дошло до меня только к середине
второго курса – мелкие подколки переросли в заметные колкости, на
грани оскорбления, пакости – в конкретные подставы. Приходилось
даже проверочные работы писать в двух экземплярах, потому что один
мог чудесным образом исчезнуть с преподавательского стола.
Жаловаться было без толку – Тобиар оказался виртуозом гадостей.
Совершал их так, что не подкопаться и не поймать. Бывало реже
портил мне жизнь, бывало – чаще. И только потому, что я позволила
себе учиться лучше него. Я легче усваивала материал, быстрее
отвечала на вопросы, мои руки чётче выполняли врачебные
манипуляции. А он делал все это немного хуже. Нет, не плохо. Просто
чуть похуже меня. В конечном итоге из него, думаю, получился бы
хороший медик, знающий свое дело. Но ему хотелось опередить меня,
хотя я с ним в соревнование не вступала. Не понимала, почему за это
нужно меня ненавидеть, но поди ж ты, ненавидел. Исступлённо и
яростно. Всем сердцем, если оно у него есть.