– И в
результате ему представился случай сделать самую ужасную подставу,
– вздохнул Ионит. – Это же насколько нужно быть зацикленным на
столь низменном чувстве к человеку, чтобы даже в тот момент, когда
вокруг столько боли и страданий пациентов, все равно помнить, что
рядом объект ненависти. И ему нужно тоже сделать больно. Придумать,
провернуть злодейство.
Он покачал
головой.
А я наконец
выдохнула, будто весь-весь воздух из легких выпустила, до
последнего пузырька.
Ну вот,
рассказала, поделилась самым сокровенным. И меня выслушали, поняли,
поверили, как мне показалось. И даже не осудили.
Ионит задал
еще пару вопросов – безобидных, просто уточнил некоторые моменты. И
мы, наконец, закрыли эту тему.
Шербан
рассказал, что действительно нового в столице, поделился парочкой
историй из своей пока еще скудной расследовательской практики. Так
неспешно, далеко за полночь мы прикончили вторую бутылку наливки. А
потом закончилась и я.
Как я
вырубилась – не помнила. Как оказалась на свой кровати – тоже. Я
очнулась завернутой в покрывало и с дикой головной болью. Она
сотней молоточков отбивала нестройных ритм в мозгах. Наверно, так
должен звучать самый настоящий похоронный марш, а не тот, что
принят. Во рту сухо, в глазах словно песок насыпали, а в желудок –
камней. Я открыла сначала один глаз, тут же ослепило ярким светом,
и я захлопнуло веко. Начало мутить и швырять по кровати, как по
волнам.
Варианта
два. Ими мой организм резко сдал – здравствуй, приближающаяся
старость, неспособность так легко, как раньше, выводить алкоголь из
организма. Или – мне всучили бормотуху. Вот вам и столичный магазин
в хорошем районе. Но ведь вкусная же зараза была. В Брышеве даже у
самых опустившихся забулдыг самогон был чист, аки слеза младенца. И
никакого похмелья, если только не мешать с чем другим. А вчера я ни
с чем не мешала и закусывала вроде бы хорошо. Не пирожком же
отравилась?
Хотя, может
и третий вариант вырисовался. Я настолько вымоталась физически и
морально, что организм не выдержал очередной встряски. Не берегу я
себя, а еще врачом быть собиралась. Правда, мертвые бы не
жаловались.
Я кое-как
поднялась, кряхтя действительно как бабуля. И аккуратно разлепила
уже оба глаза, предварительно прикрыв их ладонью. Проморгалась.
Вроде бы справилась. Ух, а вертикальное положение далось тяжко.
Шатало и неумолимо тянуло к кровати. Начало знобить, поэтому
смахнула шаль со стула и поковыляла из комнаты.