Я
поморщилась.
— Не очень
звучит, согласитесь? Зачем убивать таким странным способом? Если
есть более простые способы.
—
Соглашусь, — не стал спорить следователь. — Но что, если для
ритуала требуется именно такой способ? Чтобы не было лишних
повреждений.
— Но ведь
сам труп не используется. Только кровь.
— А может и
сердце, — вставил Падуану.
Он принялся
постукивать пальцами по столешнице.
Предположение, что кровь будет использоваться именно
для ритуала зажжения Искры, было пока единственным. Точнее, оно,
судя по словам Падуану, пока наиболее подходящее. Но не факт, что
все именно так. Кто знает, вдруг сакральный смысл выкачанной крови
и изъятых сердец в другом?
Мне даже
жаль стало следователя, но самую малость. В конце концов, это его
работа: разбираться с таким количеством деталей, чтобы потом можно
было собрать в единую картинку и найти виновного.
— Наверное,
нужно определиться с мотивом, ритуалом и тогда будет проще искать
причастных? — тихонько спросила я.
— Наверное,
— согласился он. — Да и вдруг что-то станет понятнее, после беседы
с самим доктором.
И тут я в
ужасе я уставилась на следователя.
— Я не буду
присутствовать.
Он удивился
и спросил:
—
Почему?
— Вы
шутите, да? Во-первых, я к расследованию отношения не имею. Так,
просто консультирую иногда. Разве нет? Во-вторых, вы же понимаете,
я потом в глаза Промбу смотреть не смогу. Он же в некотором роде
мой наставник, учитель. Да если бы…
— Я понял
вас, — перебил Падуану. — И все же, настоятельно прошу вас
остаться. Вдруг вам удастся услышать что-то такое, на что я
внимание не обращу?
—
Нет.
— Нет, не
услышите или нет, не останетесь?
—
Второе.
— Я
настаиваю.
—
Нет.
—
Мирелла!
— Господин
Падуану!
Я
подскочила и направилась к вешалке за пальто.
— Я разорву
договор, — бросил следователь мне в спину.
— Да
пожалуйста. Не переживайте, неустойку выплачу вовремя — пробурчала
я.
Внезапно он
оказался у меня за спиной. Мягко снял с плеч уже накинутое пальто и
произнес:
— Вот
теперь я прекрасно понимаю, почему ваша история закончилась так
печально.
У меня даже
дыхание сбилось. Резко развернулась, и взгляд уперся в милую ямочку
на гладковыбритом подбородке. Пришлось задрать голову, чтобы
смотреть Падуану в глаза.
— Резкость
во взгляде, в словах, ни капли терпения. И слишком обостренное
чувство справедливости, даже во вред собственному благополучию —
негромко перечислил следователь.