Пока я размышляла, Падуану продолжал
задавать вопросы задержанному. Пытался разузнать о подельниках,
планах, былых делишках. Вор юлил, строил из себя невинную жертву.
Напирал на то, что свидетель не может присутствовать при допросе и
все в таком духе.
Как ни странно, Падуану не напирал.
Если Сандор не отвечал на вопрос прямо, следователь отступал и
переходил к следующему. Разумеется, это показалось мне
подозрительным.
Наконец, Падуану выглянул в коридор и
позвал полицейского. Когда тот пришёл, приказал ему:
— Уводите.
Вор округлил глаза и трагичным тоном
начал причитать:
— Так меня что, посадят? Но как же
так, я вам все объяснил! Это произвол! У вас же нет оснований,
только показания девицы, якшающейся со странными типами! Мне
казалось, вы все поняли. Распознали, что меня оговорили. А вы… Я
буду жаловаться!
— Уводите уже, — повторил приказ
Падуану.
Как только Сандора увели, следователь
упал на стул и с силой потёр лицо, будто так можно было снять
усталость, стереть чужие, липкие взгляды.
Я подавила порыв — хотела положить
руки ему на плечи, размять их. Дома привыкла так помогать отцу,
брату. Они говорили, что мои руки согреты самой Искрой — прогоняют
усталость и напряжение.
— А знаете, что самое любопытное,
Мирелла? — раздался глухой голос Падуану.
— Что же? — негромко отозвалась
я.
— Ни один из присутствующих в тот
вечер в трактире не назвал того мужчину, что упомянул Сандор.
Вариантов — масса. Может быть, он
увидел ту заварушку и не стал оставаться. Может быть, в разгар
заварушки его попросту никто не заметил. Да мало ли что!
Но логичнее всего то, что никакого
мужчины не было. А, значит, история про то, как попал мой платок к
вору, все еще непонятна.
Я начала прокручивать в голове
различные варианты, но спокойствия мне это не добавило.
И тут меня предал собственный
организм — в тиши комнаты громко раздался крик о помощи от моего
желудка.
Падуану, также погруженный в
собственные мысли, вздрогнул и поднялся.
— Действительно, задержались мы тут.
Пойдёмте вниз, подкрепимся.
Не уверена, что хозяин заведения даст
мне хоть корку хлеба.
Мне он ничего и не дал. Все досталось
столичному следователю. Видимо, ранее заверил хозяина, что
разберётся со всем, и проблем у трактира точно не будет, и
посетители не разбегутся. А иначе почему перед Падуану появилась
большая тарелка наваристого мясного супа, с крупно порезанным
картофелем и морковкой, а также плоское блюдо с уткой, обложенной
запеченными яблоками и огромные ломти белого хлеба? Графин с морсом
также не забыли.