Также Штюрмер организовал свою личную тайную службу, невидимый
отдел, который маскировался под одно из хозяйственных
подразделений. И занимался этот отдел только тем, что приказывал
он. Сейчас надо будет заняться этой сатанинской мессой, подумал он,
садясь в свой бронированный «Майбах». Тут уже что-то нечисто, и
если главы конфессий, бывшие на празднике, могут ограничиться
кислыми рожами по поводу увиденного, то он решил раскопать побольше
на этот ритуал, поскольку уже несколько лютеранских приходов были
сожжены неизвестными сектантами. И слишком их почерк был похож на
то, что он сегодня увидел. Всем своим чутьем Штюрмер чувствовал,
что это неспроста, и может привести к нехорошим последствиям. Ну
что же, посмотрим…
Драбицын курил уже третью сигариллу за утро, крепчайший дым
кубинского табака продирал аж до пятой точки. А учитывая то, что
уже вторая чашка крепчайшего, черного как ночь, кофе улетела, как
вода…
Причиной столь плачевного срыва и потакания своим вредным
привычкам был разговор, проведенный с утра императором. Даже точнее
монолог. Без вазелина. Драбицын сразу пожалел, что у него нет
такого талисмана, как у начальника дежурной части, приколиста и
хохмача – у того в кабинете на подоконнике стояла покрашенная
изнутри в розовый цвет трехлитровая банка с этикеткой «Розовый
вазелин».
Ну и естественно, разговор был посвящен только одной теме –
убийству Кресислава. Драли их вдвоем – теперь и Горчаков, нынешний
глава СО ЕИВ, стоял с ним навытяжку рядом, император замутил свой
любимый тройничок. Смысл беседы был один – найти и покарать. И
очень быстро. С одной стороны, император был прав – убийство
персоны столь высокого ранга, действительного тайного советника по
табели о рангах и личного советника императора без всякой табели,
требовало не просто действий, а действий решительных, вплоть до
нанесения ракетного удара для демонстрации силы и решимости. А с
другой…
С другой – кому Кресислав только не насолил. Кланы, церковь,
жрецы чуждых культов… Человек он был жесткий и бескомпромиссный,
можно сказать даже, что и беспринципный по отношению к другим,
интересов было всего два – Империя и Славянская вера. И все, что
шло вразрез с этим, рассматривалось с двух сторон – подчинить или
уничтожить. Так что скорее всего, как любят писать журналюги, «это
было связано с его служебной деятельностью». А что он мог еще
сказать? В тощей папке на волхва лежала пара листочков – личной
жизни нет, в свое время Драбицын даже рассматривал версию, гомик он
или скопец, чьи «корабли» время от времени всплывали и прямым
курсом всем «экипажем» шли со своим скопческим трудолюбием и
прилежанием копать урановую руду в Туркестан. Вроде, как показало
наблюдение и разговор с Козьмой по инициативе последнего, ни то, ни
то не было верным. А уж волхв по определению не может быть ни одним
из этих извращенцев. Происхождение и возраст Кресислава были тоже
неизвестны, как выяснил Драбицын, он просто время от времени менял
паспорта, подгоняя дату рождения под свой внешний вид. Можно было,
конечно, поговорить на эту тему с Козьмой, но вряд ли тот удостоит
его своим ответом, тайны волхвов – это их тайны, да и какая
собственно разница. А последний листок в папке был высочайшим
запретом вести какую-либо деятельность в отношении Кресислава. Так
что здесь пришлось уйти не солоно хлебавши. И вот теперь этот
запрет обернулся против своего хозяина.