— Ты ведь любил ее мать, — напомнила я. — Жестоко называть
ребенка, рожденного от взаимной страсти, ошибкой. Агнесса-то уж
точно ни в чем не виновата.
Моя рука все еще лежала на плече у Петера, поэтому я
почувствовала, как он дернулся после моих слов. А еще через миг он
вдруг стремительно развернулся ко мне.
Движение вышло настолько неожиданным для меня, что я машинально
отпрянула было. Точнее — попыталась это сделать, потому что Петер
схватил меня за руки, не давая сделать и шага прочь.
Ой. Ой-ой-ой. Что-то мне это не нравится. Помнится, в
Средневековье слишком болтливая жена могла получить и хорошую
оплеуху от мужа, если переходила грань дозволенного. Причем руки
распускали как бедняки, так и аристократы.
Неужели Петер осмелится ударить меня? Странно, он не выглядит
как человек, способный на это. Но недаром, впрочем, говорят, что в
тихом омуте черти водятся.
Но, странное дело, в глазах Петера я не увидела гнева. Он
смотрел на меня так, как будто впервые увидел.
И что он так глазеет? Как будто у меня на лбу рог вырос.
Пауза все длилась и длилась. Воздух в кабинете, казалось,
сгустился от напряжения до такой степени, что его смело можно было
черпать и есть ложками.
— Знаешь, Тереза, чем дольше я общаюсь с тобой — тем больше ты
меня удивляешь, — наконец, вымолвил Петер. — Все чаще мне кажется,
что передо мной не восемнадцатилетняя девушка, а моя ровесница.
Причем умудренная горьким опытом.
Я мысленно усмехнулась.
Ну, в принципе, ты не так уж и далек от истины. Сколько ему лет?
Если Агнесса родилась, когда ему было двадцать, то, получается,
около тридцати пяти, может, чуть больше. А за моими плечами
десятилетние отношения, последние годы из которых прошли в законном
браке. И каждый из них шел в двукратном размере.
— Мне пришлось рано повзрослеть, — уклончиво проговорила я. — Не
так-то просто жить без матери с отцом, который винит тебя в своем
вдовстве.
— Да, я понимаю, — с какой-то загадочной интонацией отозвался
Петер, по-прежнему глядя на меня с непонятной настойчивостью,
словно силился рассмотреть что-то на моем лице.
Неожиданно он наклонился ко мне еще ближе. Так, что теперь я
чувствовала тепло его дыхания на своих губах.
Внутри все задрожало от предчувствия поцелуя. И я совершенно не
собиралась с негодующим воплем отталкивать Петера прочь. С какой
стати? Он мой муж, я его супруга. А мужчины у меня не было даже
сказать страшно, сколько.