И вот я
стал обладателем справки. По сути, частично легализовался. Есть,
разумеется, вариант, что кто-то из призывной комиссии работает на
контрразведку (скорее всего, так и есть), но я пока ее не
заинтересовал.
На службу
в этот день я опоздал, а Платон Ильич уже приготовился прочитать
мне нотацию, но после предъявленной справки разнос был отложен до
лучших времен. Оставшуюся часть дня я был занят — приводил в
порядок наиболее растерзанные книги, включая Тургенева и Лескова, а
также «Тайну института» Лидии Алексеевны Чарской, бывшей почти
новинкой — издание тысяча девятьсот шестнадцатого года. Выбор
архангельских (нет, правильно — архангелогородских читателей)
касательно Лескова с Тургеневым я одобрил, а с Чарской не знаю, не
читал. Впрочем, как показывала моя практика читателя еще с
советских времен — самые интересные книги — самые
затасканные.
Квартирная
хозяйка не сказала, что в квартирную плату входит еще и стол!
Потому я был приятно удивлен, когда моя хозяйка Галина Витальевна
пригласила меня на ужин и положила в тарелку огромный кусок жареной
трески. В той жизни я не входил в большие
поклонники рыбы, предпочитая ей мясо, а в этой уплетал за обе щеки
все, кроме дров. С хлебом обстояло гораздо хуже. Архангельская
губерния и в мирное время закупала зерно в более хлебных регионах,
а теперь ей приходилось рассчитывать лишь на себя, да на те крохи,
что давали «союзники». Потому хлеба мне вообще не полагалось. Паек
я еще не успел получить, а что-то купить сегодня времени не было. Я
бы съел треску и без хлеба, но моя хозяйка выложила на стол кусочек
из своих запасов. Хм, к чему бы это? И я на всякий случай
насторожился.
— Владимир
Иванович, у меня к вам деликатное предложение. Вернее, просьба, —
начала она издалека.
Я
насторожился еще больше. К чему это она? Хозяйка — женщина лет
сорока, вполне еще ничего, но я только вчера встал на постой, и
подбивать клинья к молодому парню вроде бы рановато. Но, к счастью,
речь пошла совсем о другом.
— Владимир
Иванович, у нас, в Архангельске, — зачем-то уточнила она, словно я
мог подумать, что речь пойдет о Вологде или Мурманске, — существует
квартальный комитет, объединяющий домовладельцев. По сути — это
ополчение.
— Народная
милиция, — подсказал я.
Галина
Витальевна поморщилась.
— У нас
была милиция, после переворота — бывший отряд Красной гвардии, но
он отправлен на фронт, да и раньше от него было мало толку. Нет, мы
сами решили создать отряд самообороны, чтобы патрулировать улицы.
Сами понимаете — грабежи, кражи, прочее.