— Ну как это? — Дукан посмотрел на него как на дурака. — Чтоб я
позаботился о девчонке. Она совсем одна осталась. Никто бы её не
понял. А так со мной поговорить можно, совет спросить. Знаешь, я
теперь жалею, что первые наши разговоры я слушал его в пол уха, и
за то, что заклеймил сумасшедшим. Долго до меня доходило, что этот
человек ближе всех стоял к Госпоже и очень долго касался Её света.
Он отличается от нас с тобой. Праведный. Это не фанатичная
праведность или вера. Это осознанный выбор, который пропитал
человека насквозь. Будь у нас такой правитель и хотя бы сотня
офицеров — наша армия бы переломила хребет Морокай без всяких
фокусов и Избранных. А потом бы мы сами построили Небесный Дворец,
только из всего Эррезира. Рядом с ним я поверил, что даже один
человек может что-то изменить. Жаль только во мне нет столько духа,
сколько было у него.
— Мастер Лотрак знал, что не вернётся?
— Думаю да. Может даже успел пожалеть, что дал вам так мало. Но
я бы на его месте поступил так же. Вы солдаты. Меньше знаешь —
меньше сомневаешься.
***
Ещё через день Розари уже могла сидеть, а уже ночью пробовала
встать — не могла ходить под себя и попросилась сопроводить её в
туалет и сменить одежду. Поднялась сама, сама шла, пускай и
опираясь на Дукана. Это был хороший знак. Она выкарабкалась.
Молчала почти всё время. Была сосредоточена, немного зла, не
смотрела на них почти, только иногда, украдкой и тут же отводила
взгляд. На третий день начала есть. Впихивала еды и воды в себя
столько, сколько давали. С двенадцатичасовой охоты усталый Дукан
притащил ей подстреленную тушу молодой косули. Пока её готовили,
она присела рядом, срезала с её ног обрезки кожи и мяса и пихала
себе в рот, жевала, почти не останавливаясь.
Она чувствовала в своём животе ненасытную воронку. Чувство
голода не было острым, насколько он помнил по своей истории, во
всяком случае. Скорее было чем-то холодным и тягучим, постоянно
переливающимся внутри, с этим можно было жить, это можно было
терпеть, но не хотелось. Организму нужны были силы после таких
испытаний. Кальдур знал, как это бывает.
В присутствии Анижи Розари нервничала, вздрагивала и щурилась,
словно боялась получить от неё пощёчину или пинок. Но на третий
день стыдливо попросила зашить разорванную рубашку. И чуть позже —
помочь помыться.