Ничто в этом мире не вечно, но когда приходится постоянно делать скидку на фактор физического износа, то и сам неминуемо подвергаешься моральной амортизации. Никто не знал этого лучше его, архитектора, некогда обладавшего обостренным чувством совести. Возможно, он вновь обретет это утраченное чувство. Когда получит свободу. С двумя миллионами долларов.
Холкрофта удивили собственные мысли. Он уже принял решение. Он был готов поступить так, как не собирался поступать до тех пор, пока не обдумает это предложение. Во всех мельчайших деталях. И теперь он собирался выкупить свою столь неуместную в современном мире совесть за деньги, которые, как он уверял себя, способен был отвергнуть.
Так что же они собой представляют, эти дети Эриха Кесслера и Вильгельма фон Тибольта? Одна была женщина, а другой – ученый. Но, помимо разницы в поле и в профессии, они были причастны к той жизни, о которой он почти ничего не знал. Они были там. Они все видели. Они были достаточно взрослыми детьми тогда – и не могли забыть… Они жили в страшном демоническом мире, имя которому было Третий рейх. Ему, американцу, будет о чем их порасспросить.
Порасспросить? О чем?
Но он уже все решил. Он сказал Манфреди, что ему потребуется какое-то время, по крайней мере, несколько дней, прежде чем он сможет решить.
– Неужели у вас в самом деле есть выбор? – спросил его швейцарский банкир.
– Разумеется, есть, – ответил Ноэль. – Я не продаюсь ни при каких обстоятельствах. И меня не страшат угрозы, посланные мне тридцать лет назад бандой маньяков.
– И правильно. Обсудите все с матерью.
– Как? – изумился Холкрофт. – Мне казалось, вы сказали, что…
– Что все должно остаться в полной тайне? Да, но для вашей матери сделано единственное исключение.
– Почему же? Мне кажется, она уж должна быть последней, кому…
– Она – первая! И единственная. Она оценит это доверие.
Манфреди прав. Если он согласится, то ему волей-неволей придется приостановить дела своей компании и начать кругосветное путешествие в поисках детей Кесслера и фон Тибольта. Это возбудит любопытство матери, а она не та женщина, которая может оставить свое любопытство неудовлетворенным. Она начнет докапываться, и, если случайно ей станет известно о миллионах, спрятанных в Женеве, и о роли Генриха Клаузена в этой гигантской краже, она может взорваться. Ведь в ее памяти были еще живы воспоминания о параноических бандитах из Третьего рейха. И если она обнародует то, что станет ей известно, международный суд наложит на депозит бессрочный арест.